Для лучшего усвоения материала и понимания рекомендуем заодно прочесть вот эту часть публикации истории тюрьмы Абу Грейб, чтоб получить более четкую картину начального этапа существования иракского повстанческого движения, попыток США с ним бороться и допущенных в ходе этого ошибок.

Представленная в во второй части тематика описана очень кратко, а так по каждому озученному пункту можно очень много чего сказать и привести много примеров, но объем работы этого не предусматривает.

3. Инсургенты, Баас и США.

Первые сведения о существовании инсургентов в Ираке до широкой общественности дошли в апреле-мае 2003 года, и на тот момент это преподносилось в основном как действия остатков армии Саддама Хуссейна, или подготовленных заранее партизанских соединений. Для апреля и мая 2003 года это мнение было предсказуемым и вполне логичным, но проблема в том что оно же во многих кругах является популярным и единственно допустимыми по сию пору. Даже сейчас, когда казалось бы все уже давно понятно, все равно находятся пытающиеся вывести генеалогию той или иной группы от саддамовского режима, и чем идейно, идеологически и политически эта группа дальше от Саддама, тем с большим усердием пытаются доказать их родство. Что сродни процедуре натягивания совы на глобус.

Поэтому пришла пора раскрыть глаза на один из самых главных мифов на постсоветском пространстве — степень причастности режима Саддама к иракскому повстанчеству.

И внесем сразу же ясность — это вопрос далеко не однозначный. Как не следовало преувеличивать степень влияния режима Саддама на иракское повстанчество, так и полностью это влияние исключить его так же нельзя, тем более что для полного исключения так же нет убедительных доказательств. Рассматривать эту тематику следует исключительно с позиции фактов, и придерживаться картины, которая будет в итоге. Ничего лучшего мы предложить не можем, по причине крайне малого количества информации на сей счет как в публицистике, так и в научной среде (разные высосанные из пальцев сомнительные сенсации и конспирологические теории мы конечно же во внимание не берём, потому что они не только голословны целиком и полностью, так ещё и реальные факты им противоречат).

Наверное рассказ о преувеличении влияния режима Саддама Хуссейна на инсургентщину для наиболее быстрого отрезвления умов следует начать с того, что оно было одной из ключевых ошибок США в 2003 году. Бросив все силы на поиск и задержание президента Ирака, посчитав что с его арестом все атаки тут же прекратятся, американцы отвлеклись от куда более важных задач, таких как например профилактика народного недовольства и мятежных настроений. Случилось это из-за ошибочного предположения, что центром мятежа является именно режим Баас, в то время как в действительности за происходящими событиями стояли другие люди, c совершенно другими проблемами, такими как увеличение рядов своих фракций, приобретение народной поддержки и популярности в глазах людей, а Саддам занимался тем, что скрывался где-то в окрестностях Тикрита вплоть до декабря 2003 года, пока его не изловили американские военнослужащие. К их удивлению, арест «кровавого диктатора» никак не сказался на инсургентской активности, скорее даже наоборот — она пошла в рост.

А если серьёзно, то удивляться подобной убежденности США не стоит, и этой ошибки на самом деле сложно было не допустить, поскольку предположение о том, что инсургенты были заранее подготовлены, обучены и снабжались режимом Баас и его спецслужбами на тот момент выглядело гораздо более убедительно, чем версия о том что они являются народной самодеятельностью. Таким же более убедительным и логичным было и мнение о том, что партизан возглавляют военные специалисты, а не просто инициативные личности из числа простого народа. Это уже очень сильно потом стало понятно, что отбрасывать эти две версии тоже не следовало, потому что по факту именно они оказались гораздо ближе к действительности.

В реальности получилось следующее — все факты указывают на то, что инсургенты возникли как сращение новых лиц, новых возможностей, новых идей с уже существующими аппаратными, организационными и ресурсными возможностями, которые по сути достались в наследство от режима Саддама Хуссейна. Также среди инсургентов в немалом количестве присутствовали бывшие работники саддамовских силовых ведомств, бывшие члены Баас и другие люди, так или иначе непосредственно связанные с прошлым режимом — оставшись без прежнего руководства они были предоставлены сами себе, и вступление в какую-либо партизанскую бригаду для многих из них стало вполне логичным исходом, так как воевать против тех, кто лишил их всего, все же хотелось.

Конечно, прочтя это, не стоит спешить делать вывод раньше времени, дескать все, режим Саддама к иракскому восстанию очень даже причастен — раз там были бывшие его сотрудники. Не все так просто.

Для верного понимания надо рассмотреть хронологическую суть происходящего, с момента взятия силами США Багдада и фактического падения власти Баас в Ираке. Многие предшествующие тому события и то что было после определились тем, что почти все высшее командование саддамовских военных сил и органов и значительная часть среднего командного состава, похватав заранее припасенные деньги и вещи, уехала в эмиграцию в Ливан и Иорданию, или пошла сдаваться американцам, заявив что собирается сотрудничать с их режимом, бросив на произвол судьбы младших офицеров и рядовых солдат, оставшихся полостью ослепленными и дизорентированными. Люди или массово попадали в плен, или же сняв форму и спрятав оружие, возвращались домой к своим семьям. У многих сложилось мнение, что высшее руководство страны их просто-напросто предало, а командование было полностью некомпетентно и состояло из одних предателей. Так возникло огромное разочарование и в самом Саддаме, и его аппарате. Впоследствии многие из этих людей оказались в рядах фракций инсургентов, где воевали за освобождение Ирака от оккупации, за исламистские и джихадистские идеалы, просто ради того чтоб выжить и быть при деле — но никак не за реставрацию режима Саддама и прихода к власти тех, кто уютно сидел в заграничной эмиграции. Такого вопроса на повестке дня вообще не стояло.

Важный аспект вопроса — это лично-оценочное отношение групп инсургентов к Саддаму и Баас. Несмотря на то, что многие фракции в той или иной мере пытались заигрывать с идеями Баас и ностальгией по правлению Саддама, а разные мелкие группы вообще напрямую провозглашали свою поддержку и преемственность, «топовые»фракции, которые сами по себе имели силу и влияние, относились к Саддаму Хуссену или умеренно-негативно, или полностью негативно, причем даже те, кто относил к себя к светскому национализму. Так например многие участвовавшие в политическом процессе фракции, как например Исламская Армия Ирака, были сторониками «умеренной дебаасификации», то есть выступали против непосредственных репрессий бывших баасистов, но предлагали остаться в рамках ограничения на работу и поражения в политических правах.

На радикальном же фронте, где никогда ни в каких политических процессах ни сном ни духом не участвовали, мыслили и высказывались куда более экстремально, оптом посчитав что партия Баас, и все, кто разделяет их убеждения и считает их правильными, не являются вообще мусульманами. Но что удивительно, вместе с этим радикальный фронт прославился наверное самым гуманным и компромиссным во всем Ираке отношением к непосредственно к людям, ранее принадлежащих к режиму Саддама и его силовым структурам. Для того чтоб такого оставили в покое, восстановили во всех правах, и не подвергали никаким преследованиям, было достаточно покаяться в баасизме и отречься от него, а при условии прохождения экзамена на знание исламских доктрин и заучивания наизусть трёх частей из Корана, можно было вступить и непосредственно в ряды группы, на общих основаниях со всеми остальными бойцами.

Подобные вольности сделали радикальное крыло иракских инсургентов очень привлекательным для многих бывших военных, и особенно — для многих бывших сотрудников спецслужб (мухабарата), которых вообще преследовали, изгоняли и выдавали американцам везде и всюду, и тот факт, что они там обосновались, многим сторонним наблюдателям показался достаточным для того, чтоб заподозрить сопричастность Саддама Хуссейна к радикальному иракскому джихаду, нисколько не смущаясь фактом того, что радикальный джихад к Саддаму и его режиму относился крайне враждебно, а часто не принимая во внимание даже прямые факты, указывающие на это. Хотя, как уже было сказано выше, враждебность у инсургентов-экстремистов была крайне своеобразной, и с ними при должном желании было достаточно легко помириться.

Покончив с обзором расхожих в народе глупостей, плавно переходим к серьезным вещам. Имели ли спецслужбы Саддама Хуссейна отношение к формированию инсургентского подполья, и создали ли они почву для деятельности этих групп? Все это относится к разряду открытых вопросов, потому что нет никаких подтверждений подобным утверждениям, но в то же время нет оснований полностью исключить чего-то подобного, как например наличие каких-то отношений с будущим руководством наиболее светских или умеренно-исламских фракций. Но трудно, а точнее — совершенно невозможно судить, насколько далеко зашел этот процесс (и был ли он вообще?), как в целом так и в отношении отдельных личностей, поскольку на тот момент среди военных и работников мухабарата было достаточно симпатизирующих даже самым радикальным течениям Ислама. Так же многие из этих людей могли полагать, что в случае войны режим Саддама долго не выстоит, и им придется искать новые силы, готовые участвовать в политической жизни страны. Вот только все это — не более чем предположения, возможно что достаточно обоснованные и близкие к правде, но фактов и подтверждений слишком мало, недостаточно для того чтоб что-то утверждать и строить какие-то версии, не говоря уже о том, чтоб преподносить это как устоявшиеся факты — что к сожалению делают многие исследователи и публицисты, тем самым вводя людей в заблуждение.

Если мы коснемся фактов, то они как раз говорят об обратном. Одним из явных признаков, что фракции инсургентов не были созданы режимом Саддама Хуссейна «сверху», а сложились в результате самостоятельной работы и организации является их изначальное возникновение в виде основного идейного ядра, численностью от нескольких человек до нескольких десятков человек, и весь первый этап своего существования они посвятили наращиванию численности через привлечение потенциальных сторонников и добыванию ресурса для дальнейшей деятельности. Это ясно говорит прежде всего об отсутствии централизованного распределения живой силы по фракциям (т.е это были не военнослужащие, получившие приказ стать партизанами), и об отсутствии снабжения всем необходимым, так как недостаток оружия и денег всегда был одной из главных проблем инсургентов, и проблему эту они решали самостоятельно, и далеко не всегда удачно для себя. Если бы иракское сопротивление действительно имело бы централизованный источник командования и снабжения, будь то режим Саддама Хуссейна или кто-то еще, оно не столкнулось бы с таким количеством проблем, и судьба бы его сложилась совершенно иначе, причем гораздо более успешно.

В отсутствии единого руководства, снабжения и плана формирования, судьба инсургентов на начальном этапе их существования могла бы сложиться совсем печально, если бы не… США. Заняв Багдад в апреле, американцы распустили саддамовскую армию и полицию, и приступили к формированию местных управлений и сил правопорядка только в июле-августе 2003 года, а до этого пытались надзирать за происходящим исключительно силами своих военнослужащих и военной полиции, какие оказались весьма скудными — не знающие языка, местных особенностей и обстановки американцы арестовывали кого попало, и часто бывали обмануты как раз откровенными проходимцами. Это привело к анархии в стране, эпидемии мародерства, расхищения имущества, преступлениям и насилию по отношению к мирным жителям и расцвету криминала, который как раз в 90стые года вместе с введением санкций и пошел в Ираке в бурный рост. Подобная атмосфера позволила новорожденным фракциям инсургентов закрепиться на почве, запастись оружием и кое-каким нужным имуществом — во многом за счет краж с оставшихся без присмотра военных складов. Военнослужащие США конечно пытались пресечь грабежи и нелегальную торговлю оружием, но им удалось зачистить только очень небольшой сегмент этого рынка.

Стоит упомянуть и то, что в этом моменте командование США допустило ещё одну ошибку — к подпольным торговцам оружием относились исключительно как к криминальному элементу и нарушителям закона, в то время как очень многие из участников этого бизнеса напрямую относились к фракциям инсургентов, причем к отнюдь не умеренным. Если их и арестовывали, то достаточно быстро освобождали, и редко когда смотрели, чем именно занимается человек кроме как оружием, и главное — для чего ему деньги? Многие инсургенты пользовались этим так же для того, чтоб маскироваться, если дома у кого-то находили целый арсенал, то всегда можно было выдать себя за торговца оружием и отделаться лёгким испугом.

Второе, что помогло инсургентам — это карательная политика американцев и злоупотребления в тюремной системе, такие как уже упоминавшиеся события в Абу Грейб. Это ясно говорило иракцам о том, что США пришли не демократию внедрять, а убивать и мучить местных жителей. В результате чего в численный рост инсургентские фракции пошли именно тогда, когда пытки в тюрьмах стали делом привычным и массово распространенным.

Весьма значительным фактором для суннитской среды стала ксенофобия по конфессиональному признаку по отношению к лицам шиитского вероисповедания. Она существовала с давних пор, и время от времени переживала периоды обострений, когда конфликт выходил в широкие массы за пределы недружелюбно настроенных радикалов с обоих сторон. Долгое время это был сравнительно тихий, сравнительно мирный и сравнительно безопасный процесс, вплоть до наступления 1980 годов, когда ирано-иракская войны впервые за очень долгое время вывела конфликт за пределы религиозных споров и дискуссий и довела до взаимного пролития крови. С тех пор среди шиитов начали распространяться мнения, что их сунниты и Баас притесняют, а среди суннитов — что их шииты и Иран хотят со свету сжить. Вторжение США, свержение Саддама, назначение везде и повсюду в Ираке шиитской оппозиции и опора в первую очередь на шиитов разбудили во многих суннитах самые худшие опасения. Видя теплое отношение новой власти в лице США к шиитам, они понимали, что со стороны государства и органов не приходится ждать никакой защиты. Оставалось полагаться только на собственные силы, или же силы суннитских народных организаций. Среди упущений США можно так же назвать и то, что они чрезмерным заигрыванием с шиитами и курдами изначально дали понять суннитскому населению, что на доброе отношение надеяться бесполезно.

Но надо учитывать, что у США были все основания сомневаться в лояльности суннитов. Во время Саддама большая часть высшего военного омандования и почти все органы госбезопасности (главная опора режима и самые доверенные люди) состояли из суннитов, из суннитов набиралась Республиканская гвардия, и в силу этого они в глазах американского командования стали самым подозрительным слоем населения. Позднее появление многочисленных групп суннитских инсургентов, причем настроенных крайне агрессивно, только укрепили американцев в их мнении.

Не учли американцы и исторические реалии здешних мест, и сделали это совершенно напрасно, так как даже события тринадцатого века могут иметь довольно значительное влияние на современное мировосприятие народа. В Ираке поколениями из уст в уста передавалась память о страшном событии, ставшем катастрофой для Земли Двух Рек — захвате Багдада монголами, среди которых на тот момент имели большое влияние христиане-несторианцы, при помощи шиитов. Город, на тот момент являвшийся одной из мировых столиц был разграблен, почти все его жители убиты, оказалось разрушено культурное и интеллектуальное наследие. На много лет Багдад превратился в кучу развалин. Так же захватчики разрушили работавшую тысячи лет систему каналов и ирригационных сооружений, в результате чего Ирак из земли плодородных пашен и садов превратился в тот, каким мы его знаем теперь — засушливую землю полупустынь и пустынь, где бушуют песчаные бури.

И вот во время американского вторжения многие стали очень активно проводить параллель — новые монголы и крестоносцы (США) захватили Багдад при помощи шиитов, прям как тогда, в 1258 году, и ждут нас бедствия не меньшие, чем в то время. Причем что печально, данный прогноз полностью оправдался — разруха, в которой Ирак погряз после войн 1991 и 2003 годов, и в которой пребывает до сих пор, мало чем отличается от бедствия 13 века.

Американцы не только отлично вписались в вышеупомянутый негативный сценарий в качестве отрицательной стороны, так они его еше и реализовали в самых мрачных тонах чем выстроили немало ассоциаций в иракских головах, заставив воспринимать себя как естественного, природного врага.

Из этого скорее напрашивается вывод, что инсургенты пошли в рост не благодаря подпитке от режима Баас, а из-за ошибок, допущенных США и собственных попыток обратить эти ошибки себе на пользу. Что же касается централизованного «системного» сопротивления, которое Саддам действительно пытался организовывать в последние годы своего правления, формируя такие организации как «Федаины Саддама» (о них мы опять же подробно расскажем потом), то все они развалились после массового бегства командования и руководства в апреле-мае 2003 года. В итоге тем, кто желал сопротивляться, приходилось примыкать к «внесистемным» фракциям инсургентов, как уже говорилось выше.

В качестве доказательства того, что инсургенты не имели к этому централизованному сопротивлению уж совершенно точно не имели ни малейшего отношения, можно привести тот факт, что централизованность среди них отродясь не ночевала. Разброд и шатание преследовали иракских инсургентов наверное с первого дня их возникновения, и прежде всего проявился он в идеологическом разнообразии фракций, в разнообразии их стратегий и мнений о том, как и с кем надо воевать, и в отсутствии общей позиции даже по самым ключевым вопросам. Еще одним из его проявлений было огромное количество фракций-однодневок, существовавших или в виде заявлений для прессы, или же исчезнувших после проведения одной или двух акций.

Объяснить такое положение можно несколькими причинами:

1. Возможно, часть однодневных фракций была как раз остатками централизованного подполья, подготовленного ещё до войны (тем более что часть из них высказывали просаддамовские настроения в своих прокламациях) но впоследствии, столкнувшись с отсутствием командования, снабжения, и просто оказавшись брошенными, эти группы прекратили свое существование.
2. Возможно что сообщения и заявления от таких групп были недостоверными «вбросами» от охотников за сенсациями, или же от тех, кто хотел создать видимость присутствия в Ираке многочисленного подполья.
3. Возможно что часть этих групп была арестована или уничтожена американцами, из-за плохой подготовки, конспирации или же от предательства.
4. Так же возможно, что часть этих групп вошла в состав более крупных и сильных фракций.

Не обошлось конечно же без естественного отбора, выживали в первую очередь те группы, кто обладал более вменяемым руководством, материальным ресурсом, хорошей подготовкой и более-менее ясной стратегией, в том числе и за счёт поглощения тех, кто не мог похвастаться ничем из вышеназванного. И этот процесс естественного отбора в иракском подполье шел до конца 2004 года, наиболее активная его часть пришлась на осень-весну 2003-2004. Причем все это происходило вне поля зрения США, поскольку им не хватало ни источников, ни информации о том, что происходит среди инсургентов, а то, что было получено под пытками, было слишком скудным и недостаточным для работы.

Данное обстоятельство оказалось одной из причин того, что США не смогли вовремя обозначить и ликвидировать наиболее опасные явления среди иракских инсургентов, а потом рассеять и обезвредить менее вредных и более безынициативных. А так процесс был пущен на самотёк, и американцы даже и не знали с какого конца браться за ликвидацию повстанчества. И их ошибка заключалась том, что они сделали своим приоритетом борьбу с Саддамом и его режимом, а не с теми, кто мог прийти ему на смену.

4. Начало большого пути.

Отсутствие нормальных мер противодействия привело к тому, что весной 2004 года инсургенты смогли поднять мятеж сразу в нескольких городах, и установить там свой контроль. Особенно громким событием стала Первая битва за Эль-Фаллуджу, в результате которой военнослужащие США, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением и скандалами в прессе из-за большого количества жертв среди гражданских, были вынуждены отступить, передав контроль над городом военной бригаде, собранной из иракских лоялистов — а по факту напрямую инсургентам, потому как данная бригада по каким-то непонятным причинам повстанцам почему-то симпатизировала больше, чем носителям демократии, и поэтому вскорости морально разложилась, закрыла глаза на происходящие в городе безобразия, и хорошо если не помогала ставить взрывные устройства на дорогах.

Данное сражение было важным этапом в развитии повстанческого движения — от простых атак группы перешли к распространению своего влияния и ведению административной деятельности, также они были вынуждены существовать уже на более-менее регулярной основе, а не в свободное от других дел время, и более серьезно заниматься военной и прочей подготовкой, так как контроль над городами и землями предполагал не только установление придорожных бомб и нападения из засад, но и прямое боевое столкновение с противником.

США отказались в невыгодном положении — им пришлось признать, что в стране существуют независимые от них военные и политические силы, причем эти силы располагают возможностями вмешиваться в местную обстановку и чинить препятствия их армии и политики. А для самих инсургентов это стало перспективным началом и толчком к дальнейшему развитию в качестве не только вооруженных отрядов, но ещё и политических сил, способных свести на нет все усилия США по установлению порядка в Ираке и привести их к явному поражению.

Однако все было не так легко. С одной стороны, США всеми силами пытались предотвратить подобный исход, а с другой — инсургенты отличались административной слабостью, разрозненностью, отсутствием единой стратегии, и полным нежеланием ее формировать, что в итоге и привело с печальному финалу 2007-2008 годов. И этот печальный финал является очередным подтверждением отсутствия единого центра формирования и руководства у партизанских групп — а он бы явно был при организации «сверху». Более того — скорее всего никто в Ираке, ни в саддамовском правительстве до войны, не среди лидеров самоорганизации не представлял, как именно и в каком направлении должны действовать партизаны в случае вторжения американцев, какой-то общий план с поэтапными целями отсутствовал как класс, что привело к тому что каждый воевал или по своему собственному плану, или вообще без такового, да и цели себе группы ставили совершенно разные.

Правда было одно исключение — единственный вопрос, в котором инсургенты смогли действовать слаженно — это борьба с иностранным вложением в иракскую экономику и инфраструктуру, и попытками ее восстановить. Достигать этого предполагалось похищением иностранных специалистов и требованием к их правительствам вывести из Ирака все фирмы данной страны, а также свернуть любую деятельность, отказ же расценивался как поддержка американской оккупации, желание с ней сотрудничать и пособничество ей. Скорее всего предполагалось, что в результате США будет вынуждено отказаться от восстановления инфраструктуры, и тем самым потеряет симпатии иракцев. Возможно целью было и помещение США в Ираке в политическую изоляцию от сотрудничества с другими странами по иракскому вопросу.

Успех этой компании, в которой на удивление более-менее слаженно принимали участие все суннитские группы (причем и сейчас непонятно до конца, была ли это какая-то стратегия, или просто повальная мода) можно оценивать как относительный. Только единицы стран действительно вывели свои контингенты и коммерческие компании из Ирака, большинство же отделалось выкупом в те или иные суммы без ущерба для бизнес-интересно. При этом у инсургентов не было общей точки зрения на то, для чего заложники нужны и что с ними надо делать. Одни группы удовольствовались получением выкупа, а в других случаях дело заканчивалось кровопролитием — за неисполнение условий заложников действительно убивали

Случаи смертоубийства так же стали предметом отдельной информационной войны, где обе стороны наплевали на общепринятую этику и мораль, и сосредоточились на том, как бы поиметь выгоду с очередного трупа. С одной стороны, американцы получили хороший повод представить своих противников-инсургентов как шайку бандитов, которым лишь бы убивать, с другой стороны инсургенты тоже оказались не лыком шиты и сообразили, что черный пиар — это тоже реклама. Для освобождения похищенных иностранцев начали выдвигались условия, полные добра и гуманности, такие как прекращение пыток и беспредела в тюрьмах, освобождение заключённых, в первую очередь женщин и стариков, уход иностранных войск из страны. Подобные требования США и находящиеся сильнее всего под их влиянием страны исполнять отказывались под предлогом «неведения переговоров с террористами», в результате чего заложники умерщвлялись, этим инсургенты достигали двух целей — подчеркивали равнодушие западных стран к судьбам собственных граждан и их намерение продолжать мучить бедных иракцев даже ценой жизни своего населения. Таковая дилемма вызвала целый ряд скандалов в США и Европе, которые правительства еле-еле успевали глушить в сми публичными жалобами и обвинениями инсургентов в живодерстве.

Подобные действия (рассматривать их этическую сторону мы не будем — там и так все ясно) с точки зрения инсургентов могли быть лишь промежуточной мерой как в борьбе с оккупацией, так и в развитии самих себя. США предусмотрели восстановление только очень ограниченного числа инфраструктуры, которая и по сей день лежит в руинах, и вряд ли у них было намерение восстановить весь Ирак с привлечением иностранных специалистов. И даже если бы другие страны и отказались бы посылать своих граждан в страну, где живет настолько злобный народ, это все равно бы не решило вопрос с уходом США и установлением послевоенного режима, который бы устроил всех и повел бы Ирак в в светлое будущее. Поэтому данная акция (этической точки зрения опять не касаемся) была недостаточным средством борьбы с США, поскольку могла, да и то частично, решить лишь одну из поставленных задач — помеха в экономической политике противника и дискредитация его усилий. Внешне, в сочетании с установлением контроля над городами и местностями это могло выглядеть как путь к достижению цели и вытеснению противника с территории Ирака, но подобная стратегия несла в себе ряд функциональных недостатков — прежде всего, на это требовалось время и отсутствие мер противодействия со стороны американцев, например если бы они не решались идти на прямой штурм городов, опасаясь за жизнь мирного населения — но на мирное население «поборникам прав и свобод человека» было наплевать, так что надеяться на подобное было бесполезно. Что-то подобное могло бы сработать быстро в том случае, если бы действовали две равные по силе армии, а не армия страны, считающейся сверхдержавой и отряды, вооруженные в лучшем случае гранатометами. Прямое столкновение с такими разными возможностями закончилось бы неминуемым поражением более слабой стороны.

Выходом для инсургентов мог быть только целый комплекс мер, весьма растянутый во времени — доведение противника сначала до морального и политического поражения, затем до истощения экономических и военных ресурсов, и только лишь тогда можно было поставить его перед фактом подлинного и окончательного поражения. Но для этого нужны были не только боевые усилия всех фракций, но и их общее видение ситуации и единое понимание своей роли в будущем Ирака — а его как раз не было. У каждого были свои амбиции и свои задачи.

Особенно ясно осознание сего факта, что одним только боевым путем и военными завоеваниями не то что окончательного, но и даже прочного успеха не добиться, пришло только после поражения во Второй битве за Эль-Фаллуджу, когда город был разгромлен военными силами США, а инсургенты, понеся потери, были вынуждены оставить его. Многие восприняли это как болезненный удар и шаг назад после достигнутой высоты, и даже не многие, а наверное все. Но вместе с этим стало ясно что на войне, тем более со столь сильным противником как США, удача переменчива, и полагаться только на военные столкновения нельзя, и вытеснять оккупанта надо не только с боем, но и политически. Вопрос только так — или войти в созданные им институты власти и таким образом добиться своего, или же разрушить всю.созданную оккупантом политическую систему. В каком виде это все было реализовано мы поговорим позже, а пока же рассмотрим совсем практическую сторону вопроса.