О том, как все описанное в теоретической части выглядит на практике в текущее время.
А вот как это же выглядело в прошлом, рассказ получится не менее интересным, но всему своё время.
От теории плавно переходим к практике.
Как известно, в Ираке есть несколько районов, где ИГ чувствует себя достаточно спокойно, чему способствует удобный рельеф местности, поддержка населения и некоторые исторические особенности, такие как «природные очаги» формирования организации на начальных ее этапах. И если в одних из таких районов ИГ присутствуют в «тихой» форме, то в других активно проводят атаки и нападения — в тех, которые достаточно удалены от крупных административных центров противника, и куда постоянная отправка сил связана с большими усилиями.
Места эти хорошо известны наблюдателю — северо-восток мухафазы Дияла (впрочем про Диялу это вообще отдельная история), юг мухафазы Салахуддин и северные пригороды иракской столицы (так называемый Шамаль Багдад), восток Салахуддин и северо-запад Дияла (небезызвестная Мутаийбийджа, про которую вообще всякие ужасы рассказывают), окрестности города Тикрит (где население с давних пор зло на США и власти Ирака), юг и запад мухафазы Киркук, север Салахуддин и юг Нейнавы (так называемая Диджля), запад и северо-запад Нейнавы.
В мухафазе аль-Анбар террористическая активность наблюдается в окрестностях города Рутба, достаточно удаленном от «цивилизации» и в окрестностях Эль-Фаллуджи (какая для ИГ вообще малая родина). Наблюдаются террористы так же в таких исторически неблагополучных местах как Джануб Багдад (южные пригороды иракской столицы и север мухафазы Бабиль). Помимо зон активных действий существуют так называемые «базы», где ИГ не проявляют особой активности, но которые служат местом отдыха и сбора. Далеко не все такие места пользуются большой известностью, однако некоторые из них мы назвать можем — Джебаль Хамрин в Дияле, хребет Карачог в округе Махмур, местность Мутаийбийджа между мухафазами Дияла и Салахуддин, вади (пустынные долины) в центральной части и на юге мухафазы аль-Анбар, пустыни мухафазы Нейнава (так называемая Бадийя), окрестности озера Сарсар, округ Аббаси в мухафазе Киркук.
На данном этапе «войны на истощение» основной задачей ИГ служит расширение безопасных районов вокруг «баз» как минимум на ширину «зоны активности», в которой силы противника не смогут чувствовать себя в безопасности, а смогут пребывать только на очень укреплённых позициях, обвешавшись камерами ночного видения и передвигаться только большими конвоями. Подобная скованность противника создаёт для террористов гораздо большую свободу действий, и их цель на данном этапе — это максимально выдавить правительственные силы из этих районов, чтоб их присутствие ограничивалось разве что поисковыми инспекциями, которые наведываются туда время от времени.
Следующим этап будет выглядеть как соединение безопасных районов между собой в целые «края», которые без особых боевых действий, а тихо и спокойно превращаются в субъекты, фактически неподконтрольные центральной власти. Именно этот процесс на территории Ирака предшествовал 2006 и 2014 годам, когда террористы по сути открыто закрепляли то, что ими было до этого сделано втихую.
Однако скрытный процесс порой требует и громких действий, которые должны показать силу и опасность террористов, каковые имеют место быть несмотря на распиаренные компании против них, а так же внести панику и сумятицу в ряды врага, создав почву для нападок и взаимных обвинений на тему кто именно недосмотрел, недоглядел и кого за это надо отправить в отставку. Подобные происшествия так же наглядно показывают слабость правительства Зеленой Зоны Багдада, которые несмотря на обширный карательный аппарат, до сих пор не могут покончить с ИГ, а только уже который год кормят население сказками что «террористы значительно ослабли, по сравнению с тем что было месяц назад». Что в свою очередь даёт повод обрушится на власть оппозиции и протестующим. Те же демонстранты в очередной раз видят перед собой ни на что неспособное коррумпированное правительство, и это крайне отрицательно может сказаться на попытке наладить общественный диалог.
Однако является ли сейчас правительство Ирака основным противником ИГ, до конца неясно. Как показывают некоторые публикации в той же ан-Наба и отрывки из выступления Абу Хамзы аль-Курейши, для них могут куда больший интерес представлять возможные попытки США создать «автономный суннитский регион» в составе Ирака назло багдадскому правительству и Ирану. Несмотря на то, что этот проект не выглядит жизнеспособным, для ИГ в таком раскладе наиболее важной целью могут стать суннитские племенные шейхи, лояльные США, или те из них, кто сотрудничает с правительством. Сосредоточение ИГ на племенных ополченцах, их шейхах и осведомителях в очередной раз показывает, что для террористов на данном этапе является целью создание обширных участков территории, которые будут находиться под властью противника (будь то лоялисты Багдада или США) только формально, но на деле же подконтрольных ИГ. Пусть и не в очень явной форме.
Как правило в исследовательской публицистике, посвящённой деятельности ИГ, куда большее внимание уделяется таким «громким» событиям как захват Рамади или Мосула, и гораздо меньше тем подготовительным этапам, которые этому предшествовали, но в проведении которых и заключается 2/3 последующих успехов. Подобные настроения создают и соответственные информационные тренды, которые становятся определяющими мышление. В силу этого основная ветвь дискуссии вертится вокруг того, когда/где ИГ захватит очередной город в Ираке, хотя вопрос следует ставить иначе — когда этапы партизанской деятельности в сочетании с другими факторами ослабят правительство Ирака и его союзников настолько, что укреплённые позиции начнут падать как карточные домики?
Что имеется ввиду под другими факторами? Это события, которые происходят вне контекста террористической деятельности, но тем не менее, влияют на общую обстановку на местах. Например это совершенно бездарная антитеррористическая политика правительства Ирака, основанная на замалчивании реального положения дел, арестов и пыток граждан на основании показаний «секретных информаторов» или просто «подозрительного вида», попыток выдать наемных рабочих и пастухов за «вали и амиров», которые лишний раз убеждают суннитское население в том что его главные враги это правительственные военнослужащие и ополченцы, а не какие-то там террористы. Сюда же можно отнести протесты, которые создают прямую угрозу для правящей верхушки Ирака и сложившейся политической системы. Страх быть отогнанным от кормушки вынуждает власть имущих идти на безрассудные действия, такие как расстрелы демонстрантов и похищения активистов, и вопросу подавлению митингов будет уделяться куда больше внимания чем войне с терроризмом. Да и общественный негатив все чаще переключается с ИГ на кого-то ещё, например на Хашд Шааби, которые продолжают играть неблагодарную роль «ширмы», на которую можно повесить все военные преступления и нарушения, совершаемые правительственными силами безопасности. Кто виноват? Да конечно ополченцы.
Но все это отходит на второй план перед эпидемией короновируса, которая обрушилась на Ирак в марте-апреле 2020 года. Ограничительные меры и комендантские часы, в течении которых были закрыты большинство учреждений и частных предприятий в сочетании с падением цен на нефть нанесли тяжелый удар по экономике страны. Вплоть до того что возникли проблемы с выплатой заработной платы чиновникам и военнослужащим. Огромное количество жителей Ирака столкнулась с угрозой обнищания.
Впрочем причины такого жесткого карантина так же заслуживают отдельного внимания. По словам министра здравоохранения, у Ирака нет денег и оборудования для того чтоб оказать помощь большому количеству заболевших, поэтому ограничительные меры (за счёт кошельков граждан и частного бизнеса) это единственное что можно предложить. Вопрос куда делись деньги крайне интересный, только вряд ли кто-то сможет на него ответить.
Кризис и недостаток бюджетных средств скажется и на военной сфере, причём не только на зарплатах — в сферу экономии может так же попасть оружие, военная техника, развертывание новых позиций, рабочие места. К слову говоря, бойцы ИГ явно воспользовались этим и усиленно взялись за порчу такого дорогостоящего оборудования как камеры ночного видения (стоимость которых составляет порядка 25000 $ за штуку). В свете такого положения вещей большие расходы на войну с терроризмом по сути и являются тем самым идеалом, которого так хотел добиться Абу Хамза аль-Мухаджир.
При этом короновирус прошёлся не только по Ираку, но и по основным партнерам его правительства — таким как США и Иран. После убытков от эпидемии вряд ли им будет дело до войн за своими границами, и участие в этих боевых действиях будет куда как более скромным, чем раньше. Так например ряд американских СМИ уже опубликовал полученную от своих источников информацию, что убытки от эпидемии приведут к жесткой экономии бюджетов США в течении последующих нескольких лет, и первыми кому будут урезать финансирование и прочую материальную помощь станут зарубежные партнёры. Прежде всего это Ирак, где миллиарды исчезают бесследно, и как будто этого мало, так ещё и требуют вывода американских сил, в интересах соседнего Ирана. Даже если США и продолжат помогать правительству Ирака, то это уже будут совсем не те средства что были раньше. И это неминуемо скажется на боеспособности правительственных сил безопасности, да и самой стабильности власти в стране.
Все это в сочетании — «война на истощение» в исполнении ИГ, внутренний кризис с протестами, короновирус и его последствия в ближайшее время могут привести к ухудшению социальной и политической обстановки в Ираке, а следовательно — к усилению позиций террористов, с которым будет очень сложно бороться из-за связанных экономикой рук. Дабы связать эти руки ещё сильнее, ИГ сосредоточились на экономических диверсиях сезонного характера, таких как подрыв электровышек и поджог полей. Отсутствие электричества, траты на восстановления линий, оставшиеся без урожая племенные ополченцы и лояльные правительству фермеры только усилят разрастающийся хаос, и станут ещё одним доказательством бессилия властей.
Как уже сказано выше, ИГ будут пользоваться сложившимся положением для того чтоб расширять своё влияние на местах и переходить от скрытного территориального контроля к открытому провозглашению своего правления. Насколько долго или быстро будет идти этот процесс сказать на данный момент сложно, но начало ему положено.
В свете данного положения, такие яркие в информационном поле события как атаки Рамадана-2020 заслуживают внимание не сами по себе, а как часть общей стратегии, начало которой было положено не вчера и не сегодня. Это долгий путь, который ИГ начали ещё в 2003 году и который неоднократно приводил их к успеху, в рамках которого действия рассчитаны более на долгосрочный результат, чем на сиюминутный, и потому каких-то больших значений у подобных событий искать не стоит.
Однако сам факт того, что подобные атаки происходят и продолжают происходить, является явным свидетельством того что грандиозные «успехи» правительственных сил в борьбе с терроризмом не совсем соответствуют реальности, и какого-то стабильного и долгосрочного улучшения нет — даже по сравнению с предшествующими годами. И в свете грядущего кризиса такое положение может принять угрожающий характер.