Краткий обзор самых свежих тенденций террористического подполья.
Мнение исследователей терроризма сводится к тому, что несмотря на отсутствие явным образом проявляющегося территориального контроля на Ближнем Востоке, в 2025 г угроза ИГ все равно сохраняется в глобальном масштабе, так как гибридная структура организации деятельности террористов, сочетавшая в себе централизованное управление и контроль с значительной автономией региональных отделений-вилаийятов в выполнении поставленных»из центра» задач и следовании общему курсу (о которой много говорилось в прошлом году) стала причиной их устойчивости и способности адаптироваться под самые разные обстоятельства, и на данный момент ИГ остаётся самой смертоносной террористической организацией в мире.
Исходя из имеющейся информации из открытых источников, исследовательских публикаций и наблюдений, можно сделать вывод, что на данный момент террористы сосредоточены на повышении эффективности своих региональных отделений и их способности оперативно выполнять поставленные задачи имеющимися локальными силами, исходя из их более глубокого и точного знания местной обстановки и специфики, одновременно с централизованным управлением деятельностью в разных уголках мира, дабы все соответствовало единой стратегии. Также можно отметить продолжение развития концепции привязки к методологии и цели, а не к конкретным личностям с последующим их превращением в «символы» — о чем тоже ранее говорилось неоднократно. Другой момент, на котором ИГ явным образом сосредоточены — это способность оперативно приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, и новые методы обеспечения безопасности и конфиденциальности. Результаты этого можно проследить уже в том, что до сих пор точно не идентифицирована личность лидера ИГ халифа Абу Хафса аль-Хашими аль-Курейши. То же самое можно сказать и про личность того, кто на данный момент возглавляет Главное управление вилаийятов — наверно самый важный департамент ИГ. Некоторые предполагают, что это может быть лидер вилаийята Сомали Абдуль Кадир Мумин. В отчете ООН в качестве руководителя Главного управления фигурировал иракский военный командир Абу Хадиджа аль-Ираки, погибший в марте 2025 г в мухафазе аль-Анбар. Однако на момент гибели американские и правительственные источники Ирака утверждали что он был «всего лишь» главой Мактаб Ордуль Мубарак (подразделение Главного управления, отвечающее за руковдство деятельностью ИГ в Ираке и Сирии). Исходя из этого, можно резюмировать, что на данный момент личность руководителя Главного управления вилаийятов так же достоверно не установлена, как и личность халифа — несмотря на усилия США и их союзников.
Как считается, наиболее активный рост за минувший год пришёлся на западную Африку — где деятельность террористов распространяется на Мали, Нигер, Нигерию, район озёра Чад, Буркина-Фасо и Камерун, именно там и произошло наибольшее число атак, в том числе и компания по уничтожению военных лагерей местных вооружённых сил. Интересные процессы происходят в ДР Конго, где террористы сосредоточены на обращение в Ислам местного населения, и ведут активную компанию по призыву — в сочетании с кровавыми атаками на армию и её лоялистов из числа христианских ополченцев. Всему этому в немалой степени способствует местная обстановка в виде хронической политической нестабильности и кризисов в африканских странах, экономические проблемы, слабость контроля над многими районами и областями. Помимо этого, обстановка крайне усложнилось после выхода из западной Африки сил Франции, в то время как российские силы в лице ЧВК Вагнер / «Африканского корпуса» не достигли особых успехов. А сложная политическая обстановка крайне затрудняет формирование локальных коалиций по борьбе с терроризмом, от которых мог бы быть ощутимый толк, даже с условием внешней поддержки.
В центре внимания оказался вилаийят Сомали, в основном по причине затеянной против него крупной военной операции, проводимой военными силами Пунтленда при поддержке США и ОАЭ. Дело дошло даже до того, что в ходе этой операции был нанесен «самый крупный авиаудар в истории», как его назвали СМИ — по пещерам, где предположительно укрывались террористы, и происходит это даже на фоне обещаний президента США Трампа о сокращении внешних операций американских сил. Такой интерес к деятельности сравнительно небольшого вилаийята (примерная численность которого оценивается в 700-1000 боевиков) вызывает вопросы, особенно в свете того факта, что практически полностью игнорируется деятельность орудующей южнее местной группировки аш-Шабаб, которая и по численности больше, и близка к захвату крупных городов и даже столицы Могадишо.
Ответ на этот вопрос прост — вилаийят Сомали не был заинтересован в какой-либо территориальной экспансии, потому что ему отводилось совсем другая роль. По мнению разведки США, ИГ-Сомали играют роль едва ли не главного логистического узла в глобальной сети ИГ (что неудивительно, исходя из географического положения, связующего Африку и Ближний Восток), а также им отводится центральная роль в планировании внешних операций и террористических атак, а также их финансирование путём криптовалютных и прочих транзакций — в то время как часто практическую реализацию берёт на себя вилаийят Хуросан и другие. Также располагающемуся в горах Бари сомалийскому отделению ИГ приписывают роль главного финансового центра.
Другой вопрос — роль вилаийята Сомали в общей административной структуре ИГ, какая, по мнению разных исследователей, также имеет ключевое значение. Вплоть до того, что ранее сообщалось о присутствии в Сомали лидера ИГ халифа Абу Хафса аль-Хашими аль-Курейши и что он, по данным разведки США, находился там до марта, после чего уехал в неизвестном направлении (до этого многие думали что он и лидер вилаийята Сомали Абдуль Кадир Мумин один и тот же человек, но оказалось что два разных, однако работавших в тесном сотрудничестве, откуда и пошла путаница). Причём в качестве одной из целей пребывания указывались переговоры об объединении с группировкой аш-Шабаб. Кроме того, как уже упоминалось выше, многие исследователи склонны полагать, что лидер ИГ-Сомали Абдуль Кадир Мумин является руководителем Главного управления вилаийятов и в его ведении также находится организация терактов в странах запада.- и это выглядит крайне тревожно, поскольку Мумин, как следует из его известной биографии, сам долгое время проживал в западных странах и хорошо знает противника и его общество изнутри, а следовательно должен хорошо знать такие аспекты, какие было бы трудно понять тому кто вырос и прожил сознательные годы на Ближнем Востоке — что открывает и более глубокие возможности как для террористической деятельности, так и для призыва и вербовки (спойлер: указанное в данном абзаце носит обзорно-оценочный характер существующих мнений и публикаций, но, как приводилось выше, до сих пор нет никакой реальной информации о личностях, их полномочиях, местонахождении и пр — и не будет, пока сами ИГ не дадут соответствующих пояснений).
Эта информация хорошо объясняет, почему США, ОАЭ, пунтлендские военные и чуть ли не наёмники из Колумбии мобилизовались против небольшого анклава ИГ в горах Бари, сбрасывая на него тонны бомб, но при этом почему-то игнорируют угрозу от аш-Шабаб, ограничившись лишь несколькими чисто символическими ударами, а в основном действуя так, как будто там ничего не происходит — потому что данная группировка не представляет угрозы ни для интересов США в целом, ни для региональных интересов, какая могла бы быть сопоставима с угрозой, исходящей от ИГ.
На данный момент ситуация примерно следующая: по факту пунтлендцам при поддержке США удалось вытеснить террористов в горы из ряда населённых пунктов, откуда те в свою очередь спускаются партизанить, совершая атаки и засады, приводящие к крупным потерям в рядах пунтлендских сил. Положение не очень-то и радостное, учитывая что в селах и в долинах вести боевые действия было куда как полегче, чем лезть на труднодоступные склоны гор воевать с засевшими там террористами. То есть по факту получается тупик.
Немало вопросов вызывает и происходящее в Ираке и Сирии, где террористическая активность в последнее время достигает аномально низкого уровня. При этом причины подобного до сих пор не определены — идет ли речь о фатальном ослаблении террористов, или же они, исходя из сложившейся политической обстановки, копят силы на будущее, ожидая развязки текущих событий? Скорее речь идет о втором, учитвая что операции против ИГ проводятся постояно, постоянно речь идет о борьбе с терроризмом, сотрудничестве правительств Ирака и Сирии с США и международной коалицией в этом вопросе, друг с другом и с прочими странами региона. Вопрос противодействия ИГ по-прежнему стоит на первом месте на повестке дня, и это самым явным образом указывает на то, что угроза и опасность исходящие от террористов не только никуда не делись, но и могут в любой момент пойти по нарастающей. Тут возникает иной вопрос — какие именно цели ставит перед собой ИГ в Сирии и Ираке и какими видят дальнейшие сценарии? В настроящее время ясных ответов нет.
Однако мы можем наблюдать следующее — в Ираке своим чередом продолжает развиваться конфликт США/Израиля и Ирана, который никак не может оставить в стороне Багдад, и дальнейшее противостояние создаст немало бед и проблем для режима Зеленой Зоны, выживание которого целиком и полностью зависит от совместных усилий США и Ирана, а они сейчас под большим вопросом. В Сирии новый режим Дамаска во главе с бывшим джихадистом Ахмадом аш-Шараа находится в крайне слабом и зависимом от внешних сторон и покровителей положении, сам себя загнав в положение вынужденности бесконечно угождать всем вокруг, то и дело совершая поступки сомнительные и с точки зрения джихадистской идеологии, и религии Ислам, и банальной политической целесообразности. И в таком положении вопросы возникают не только к Ахмаду аш-Шараа, но и ко всем кто его защищал в предшествующие годы, и до сих пор не выступил с его осуждением, в том числе и ко многим фигурам из Аль Каиды. Таким образом, ситуация в Сирии и политика Ахмада аш-Шараа могут послужить почвой для новых разделений относящих себя к движению джихадистов, какой из двух методов они поддерживают — метод Ахмада аш-Шараа или метод ИГ (которые первыми выступили против отклонений Ахмада аш-Шараа от идей и методов джихада порядка 10 лет назад и чуть ли не единственные, кто открыто и в резкой форме продолжает выступать против его деятельности и правления). И с каждым новым неоднозначным поступком и решением нового режима этот выбор становится все более острым.
По словам исследователей, в 2025 г вилаийят Хуросан продолжает оставаться наиболее опасным отделением ИГ с точки зрения организации атак в ЕС, США и других странах, при этом непосредственно у себя по месту пребывания террористы продолжают атаки на крупные фигуры и рядовых служащих Талибана, сотрудничающих с правительствами партиями и группами в Пакистане, а также местных силовиков. Также неожиданным образом подтвердилась ранее озвученная информация о наличии тренировочных лагерей террористов в Белуджистане.
Ещё одной головной болью для сил безопасности разных стран, прежде всего западных, остаётся деятельность террористов в интернете, где они активно привлекают к себе новых сторонников — в этом плане наибольшее опасение внушает растущее количество приверженцев ИГ среди подростков, в частности по обвинению в подготовке террористических атак были задержаны молодые люди в возрасте от 14 до 19 лет, при этом отмечается, что их радикализация произошла в рекордно короткие сроки. По словам представителей подразделений по борьбе с терроризмом и полиции, подобные случаи сложны тем, что таких радикализированных подростков крайне сложно своевременно выявлять и организовывать за ними соответствующее наблюдение.
Это внушает опасение в сочетании с другой тенденцией, набирающей обороты — повышенное внимание террористов ИГ к вопросам безопасности, призывы к сторонникам повышать свою грамотность в этой области и применять полученные навыки на практике — так как новые технологии отслеживания и разведки при содействии администрации социальных сетей, популярных ресурсов, провайдеров и операторов сотовой связи, вынуждают пересматривать прежние методики, которые, как о том писалось в одном из последних номеров выпускаемой ИГ газеты ан-Наба, уже не дают желаемого эффекта, а скорее вредят. На данный момент наблюдаемый эффект от этого выражается в следующем — переход террористов и их сторонников для общения в рабочих и личных целях на мессенджеры со встроенным шифрованием, децентрализованные и требующие минимум учётных данных для регистрации, использование исключительно криптовалют для транзакций и других средств анонимизации, многократно усложняют попытки отслеживания, контроля и мониторинга, на что активно жалуются сотрудники полиции и антитеррористичечких агентств противостоящих ИГ стран. По своей привычке, силовики предлагают решать эту проблему путём привлечения административного ресурса — созданием «правовой базы» для мониторинга и раннего обнаружения угроз в отношении подобных мессенджеров и сервисов, правда вот применительно к значительному числу из них это практически невозможно реализовать чисто на техническом уровне.
Также имеются убедительные свидетельства, что для достижения максимально возможной эффективности в соответствии с новыми вызовами и требованиями безопасности, ИГ перешли на принципиально новый метод организации внешних атак. Вместо ячеек и групп — сторонники-одиночки, действующие с применением подручного инструментария, который им не составляет труда достать, и при полной скрытности, не посвящая никого в свои дела, даже самых близких «так чтоб о содеянном не знал никто кроме Всевышнего Аллаха и него самого». При этом предлагаются совершать серийные, неоднократные нападения — скрытно уходить с места предыдущего для того, чтоб совершить новое. В качестве образцово-показательного примера для этой новой модели ИГ приводят историю палестинского боевика Вассима Саийда (см Серийный убийца аль-Кудса: ан-Наба о методе Вассима Саийда).
Проблема заключается в следующем — данная модель крайне затрудняет деятельность служб безопасности стран-противников террористов, потому что делает бесполезными все наработанные годами методы противодействия террористическим группам и ячейкам, созданным и действующим по «классическому» сценарию — как например работа информаторов в мечетях и в религиозных кружках, на форумах и чатах в интернете, мониторинг звонков и финансовых транзакций, в то время как серийные преступления, совершенные в одиночку, без группы, без корыстного умысла — одни из самых сложных для расследования, где следствие может топтаться на месте годами. Скорее всего, террористы взяли эту модель на вооружение после анализа раскрытия и разоблачения подготовок атак и формирования ячеек, какие имели место быть в ближайшие несколько лет, так как она обходит практически все слабые и уязвимые места.
В связи с этим ИГ предприняли неожиданный для многих шаг — в газете ан-Наба в 2024 г они объявили что запись присяги своему лидеру — халифу не является обязательной для сторонников, совершающих атаки, и можно обойтись без этого, кроме того, они разделили совершенные теракты на «организованные» (то есть те, которые планировали непосредственно сами и отправляли на задание боевиков, которых сами готовили и которые хорошо им известны — помимо этого есть и другие протоколы и регламенты, которые публично не раскрываются) — за которые ИГ официально берут ответственность, и «вдохновлённые» (то есть совершенные сторонниками по собственной инициативе) — за них как правило официально ответственность не берут, но горячо их одобряют, а их исполнителей признают как своих, по принципу «они из нас, а мы — это они». Из очевидных преимуществ такого подхода для террористов — убирается один из уязвимых этапов для сторонников в виде «поиска связи с центром, чтоб передать присягу» и риска обнаружения соответствующих файлов и видеозаписей, также закрывается возможность для третьих сторон или противников действовать от имени ИГ, совершая разные провокации, или отсекаются деяния неадекватных людей — далёких и от религиозных взглядов, и от идеологии террористов, а действующих на почве психологических проблем и экзальтации.
С этим связан и другой аспект, широко отражённый во многих публикациях ан-Наба, а именно — воспитание необходимых качеств среди личного состава и сторонников:
1. Работа с намерением и достижение искренности — то есть стремление быть неизвестным среди людей, отсутствие желания получить их признание или славу среди них, единственным мотивом должно быть «возвышение религии Аллаха и обретение Его довольства» не ожидания ничего от людей, не говоря уже о каких-то материальных приобретениях и поощрениях. И что любое вознаграждение от Аллаха, а не от людей, и возможно оно будет уже не в этом мире.
2.Изучение религии и вероубеждения
3. Отстранение от совершения грехов или же принесение за них немедленного покаяния.
Это указывает на то, что ИГ заинтересованы в том, чтоб к ним примыкали и работали от их имени люди, хорошо понимающие и осознающие, что и для чего они делают, убежденные с точки зрения религии и методологии, заботящеися о своей моральной чистоте и соблюдающие все что следует соблюдать в Исламе — и действующие исходя из соображений религии и методологии, а не из желания самоутвердиться среди других или же в собственных глазах, или же приобрести какие-то блага. То есть упор делается на качество сторонников, а не на их количество. Что вполне логично, потому что с какой-то иной мотивацией человек вряд ли решится на что-то подобное. Для стран, противостоящих террористам это скорее плохие новости, чем хорошие, потому что противостоять убеждённым людьми гораздо сложнее, чем тем кто просто ищет приключений и признания, или же пытается подобным образом решить какие-то психологические проблемы.
Исходя из этого исследователями делатеся вывод, что ИГ остаётся устойчивой транснациональной угрозой для международной безопасности — по причине адаптивных стратегий террористов, меняющихся под разные условия и обстоятельства, идеологической привлекательности, способности вдохновлять своих последователей на совершение атак и терактов, распространения и укоренения в регионах с подхоядщими социально-бытовыми условиями и слабостью центральной власти. Но к этому набору добавляется ещё один фактор — а именно необходимость постоянного международного сотрудничества в борьбе против ИГ, а с ним-то как раз и наблюдаются проблемы в свете нарастания противостояния стран глобального и регионального уровня. Наиболее значительную роль в этом играет противостояние США с Китаем, военная помощь, оказываемая Украине против России, поддержка Израиля против Ирана, что вынуждает американцев тратить все больше и больше ресурсов на эти направления, включая высокотехнологичные виды оружия, возобновление запасов которого требует времени — в ущерб тому, что выделяется на борьбу с терроризмом. Проиграть Китаю, России и Ирану ценой сохранения борьбы с ИГ — сценарий совершенно неприемлимый для США.
В настоящее время США стараются переложить вопрос борьбы с ИГ на своих региональных союзников, вербуя для этой цели даже бывших джихадистов (именно отсюда частично проистекает столь горячая любовь США к новому режиму Дамаска, а также слухи о готовности вести переговоры с некоторыми другими группами, если они не станут представлять угрозы для США и будут воевать с ИГ). Но неясно, смогут ли региональные союзники самостоятельно справляться с этой задачей на более-менее приемлемом уровне без постоянной и дорогостоящей американской поддержке, ограничиваясь лишь «разведданными и консультацией».
Также многие рассматривают возможность того, что вытесняя США и запад из регионов влияния, в том числе в Африке, Россия и Китай могут предложить себя в качестве альтернативного и более лучшего борца с терроризмом, указывая на провалы и неудачи США на этом поприще, правда вот нет никаких оснований полагать, что они справятся с этой задачей хотя бы на уровне американцев, не говоря уже о чем-то большем. Не стоит забывать, что у США помимо больших возможностей в радиоэлектронной разведке, есть более чем двадцатилетний опыт войн против террористов, есть информация и понимание происходящего, которого нет у России и тем более у Китая. Кроме того, после этих почти 25 лет и потраченных миллиардов США столкнулись с необходимостью сокращать расходы и сокращать свое участие для того чтоб не проиграть глобального противостояние странам конкурентам, не будет преувеличением сказать что в том числе и войной с терроризмом США загнали себя в такое положение, что им бросают вызов Китай и Россия. Станут ли Пекин и Москва наступать на те же грабли и повторять американские ошибки?
В связи с этим исследователи отмечают ещё одну тревожную тенденцию — разрыв международного сотрудничества в борьбе с ИГ, какое все труднее сохранять в атмосфере нарастающего противостояния и взаимного недоверия между разными странами, и указывают что его надо сохранить любой ценой — как и сохранить присутствие США и запада, и подконтрольных им режимов в странах Ближнего Востока и Африки. Но несколько это выполнимая задача в нынешние времена? Будущее становится все более сложным и неопределённым.