Недавно была опубликована достаточно интересная статья авторства Аарона Зелина — известного исследователя-джихадолога, который на протяжении многих лет занимается мониторингом деятельности террористических организаций, о том какие изменения произошли с ИГ за последнее время, и что из себя запрещенные повсюду террористы представляют сегодня.

Приводим для вас основную суть с некоторыми комментариями.

Если кратко — из искры возгорается мировой пожар, но мало кто обращает на это внимание.

Статья начинается с резюмирования, что сегодня ИГ выглядит уже совсем иначе, чем пять лет назад, потому что за это время террористы проделали большой путь развития в качестве глобальной сети, гораздо более централизованной, с большей интеграцией региональных подразделений, чем когда-либо была Аль Каида. Об этом свидетельствует рост внешних атак, а так же увеличение количества задержанных по обвинению в терроризме в Европе. По словам автора статьи, на данный момент среди большинства исследователей и военных чинов существует фундаментальное непонимание того, что из себя на данный момент представляет ИГ и как оно действует сегодня. В лучшем случае, многие предполагают что это какое-то подобие Аль Каиды с ее децентрализованными, на 2/3 автономными от центрального командования филиалами, каждый из которых действует по собственному усмотрению (или, как в случае с Танзим Каида в Ираке, вообще игнорируя указания из центра).

Но ИГ как раз и отличается от Аль Каиды тем, что имеет централизованное управление своими вилаийятами (провинциями), какое не только обеспечивает их следование генеральной линии центра, но и существенно улучшает их взаимодействие, позволяя проводить совместные акции в хорошей координации друг с другом, что делает террористов более устойчивыми, в том числе и к внешнему давлению, чем раньше — потому что США и их союзникам уже не получается сосредоточиться только лишь на Ираке и Сирии, надеясь тем самым подорвать силы ИГ, теперь им действительно пришлось бы воевать с терроризмом по всему миру. Помимо чисто технических трудностей, проблем добавляет и то, что сегодня американцы, как указывается в тексте статьи, вынуждены тратить бюждеты и военные силы на такие «экзистенциальные» угрозы как Россия и Китай, ошибочно пренебрегая ИГ как сохраняющейся и постоянно развивающейся проблемой безопасности. Иначе велик риск, что коалиция по борьбе с терроризмом снова наступит на те же грабли, что и раньше — как например в 2011 г считали что убийство Усамы бен Ладена приведет к ослаблению терроризма по всему миру, в 2013 году считали что ИГИ окончательно разгромлены и потерпели поражение, до того же 2013 г считали ИГ частью Аль Каиды (хотя они не являлись ею с 2006 г с момента образования ИГИ), и недооценивали растущую угрозу от группировки зимой 2013-2014 г. На самом деле этот длинющий список можно продолжать еще очень долго, начиная с 2003 г — впрочем, наши постоянные читатели уже знают множество примеров, сколько раз США неверно оценивали иракских террористов и сколько раз это приводило к большим проблемам. Не говоря уже о совсем анекдотических ситуациях, когда ИГ ошибочно описывали как «прикрытие для баасистов», «нигилистов без идеологии», не имеющих никакого организованного плана внешних операций, кроме как навести побольше шуму.

В наши дни история повторяется, тем более, как еще раз акцентитруется в статье, обманувшись относительным затишьем в мобилизации джихадистов и деятельности ИГ, и возможно посчитав это окончанием проблемы, аналитики и исследователи вопросов безопасности переключились на Китай, Россию с Украиной и рост крайне правых настроений в странах западной Европы. Многие предпочитают утверждать что ИГ, прежде всего в Ираке и Сирии, является «управляемой проблемой», но, как отмечает автор, это скорее вызвано желанием сосредоточиться на других более критичных проблемах, чем на реальной оценке и понимании ситуации.

В статье отмечается уже неоднократно озвученный факт (в том числе и нами) что в 2016 г ИГ столкнулись с необходимостью признать, что события разворачиваются не в совсем желанном для них русле, что территории в Ираке и Сирии скорее всего будут потеряны, и потому есть смысл готовиться к очередному (третьему по счету за жизнь ИГ) тактическому поражению, плану выживания и дальнейшего развития в условиях «нового смещения в пустыню» — как в идеологическом, так и в практическом плане. И потому террористы были готовы к переменам и новым горизонтам еще до потери последнего островка территориального контроля в Багуз на восточном берегу Фурата.

И как мы можем резюмировать на данный момент, ставка была сделана не только на новое смещение в ирако-сирийскую бадийю, но и на усиление развития в качестве глобальной структуры. Отняли территории в Ираке и Сирии? Ну молодцы. Просторы Мали, джунгли Конго, горы Афганистана и курортные острова Мозамбика ждут вас!

То есть, как мы уже говорили ранее, один из самых ценных уроков ИГ получили еще в начале своей деятельности в Ираке в конце 2004 г — что нельзя держаться за один-единственный кусок территории, пусть даже уже обжитый и обустроенный, давая запереть себя на закрытом пространстве, без выхода на оперативный простор — потому что залог выживания и процветания в постоянном развитии и распостранении, и порой надо что-то потерять, чтоб приобрести большее.

Одним из первых и наиболее ярких признаков перехода в большей глобализации стала «территориальная реформа» 2018 г, когда после отмены большого количества «малых вилаийятов» были образованы вилаийят Ирак и вилаийят Шам.

В статье отмечается, что в новой структуре ИГ, как можно понять из попавшей в публичное пространство их государственной документации, основную роль играет Главное управление вилаийятов (провинций), которое в свою очередь подразделяется на:

• Мактаб (отдел) Орд Мубарака (управляет за деятельностью ИГ в Ираке и Сирии)
• Мактаб Саддик (управляет террористами в Афганистане, Пакистане, Иране, Индии и в южной Азии)
• Мактаб Каррар (зона ответственности — Сомали ДР Конго, Мозамбик, восток, центр и юг Африки)
• Мактаб Фуркан (отвечает за Сахель и окрестности озера Чад)
• Мактаб Умм Кура (Йемен, Саудовская Аравия и Персидский Залив)
• Мактаб Зу ан-Нураийн (Египет и Судан)
• Мактаб аль-Фарук (Турция, Грузия, Кавказ, Россия и Европа)

То есть процесс управления делами ИГ носит весьма организованный характер, подчиняется единому руководящему центру, умело распределяет ресурсы между своими вилаийятами, из чего можно сделать справедливый вывод, что террористы значительно восстановили свою мощь за минувшие пять лет, хорошо контролируют ситуацию, и что процесс ее восстановления будет выглядеть совсем иначе чем десять лет назад в Ираке и в Сирии, по меньшей мере тем что будет проходить в куда более больших масштабах, и можно ли сказать что присутствует хотя бы относительная готовность к такому?

И все подводится к выводу, что сегодня, с исследовательской точки зрения уже нет никакого толка в том чтоб рассматривать вилаийяты ИГ по отдельности, без связей и взаимодействия их друг с другом. В качестве примера рассматривается вилаийят Сомаль (Сомали) который в последние годы превратился в важный логистический и финансовый узел, связующий ИГ на Ближнем Востоке и ИГ в Африке, что в свою очередь породило определенные слухи, что туда перебралось чуть ли не высшее руководство ИГ, и что Главное управление вилаийятов находится именно там (ввиду отсутствия какой-либо достоверной и проверяемой информации и крайней сомнительности имеющейся, пока что оставим этот момент без комментариев).

Вторым примером автор статьи приводит очень интересный, но за поднятой информационной шумихой мало кем замеченный момент, что внешние атаки ИГ этого года (в Иране, Турции и России) носили «общевилаийятовый», если так можно выразиться, характер, то есть были спланированы, проведены и профинансированы при участии и совместной работе разных вилаийятов ИГ. На это, как утверждает исследователь, указывают даже заявления об ответственности, где место атаки обозначено как «Иран» или «Россия», а не как вилаийят, совершивший атаку (например Хуросан) — по его словам, использование того или иного наименования имеет большой смысл и фактически указывает на тонкости организации действа (то есть было ли это дело рук одного конкретного вилаийята или же коллективной работой).

Из имеющейся в открытом доступе информации резонно предположить, что организационный процесс громких нападений 2024 выглядел примерно следующим образом: вилаийят Хуросан, имеющий в составе большое количество выходцев из Таджикистана и в силу этого обладающий огромными связями и контактами в мигрантских сообществах России, стран СНГ, Турции, Ирана (таджики и иранцы вообще говорят на одном языке, проезд между двумя странами открыт) отвечает за вербовку и подготовку личного состава, логистику, обустройство и приобретение нужных вещей, а так же поддерживает зашифрованные каналы связи с боевиками, передавая им инструкции, вилаийят Туркийя (Турция), в прошлом и настоящем крупный транспортный и финансовый узел ИГ, отвечает за транспортировку, перевалочные пункты, финанирование и организацию площадок для связи с кураторами, а общее руководство шло из центрального командного центра и верховного лидерства через Главное управление вилаийятов.

Так же имеются указания на то, что Главное управление может поручить одному из вилаийятов помочь, организовать и профинансировать деятельность той или иной группы или ячейки, например, в Европе, если предполагает это наиболее целесообразным и легким.
В качестве одного из подтверждений своих выводов, автор приводит утверждения сотрудников сил безопасности стран Европы, что задержанные по обвинению в терроризме лица имели связи с представителями ИГ из тех или иных вилаийятов — от Сирии и Ирака до Сомали и Пакистана.

Но — тут важно сделать следующий акцент, как можно понять из недавних публикаций в ан-Наба, далеко не все атаки ИГ так или иначе ИГ организованы, имеет место быть и инициатива местных сторонников, откликнувшихся на призыв, впоследствии или связавшихся с «центром», или действующими полностью автономно.

Это является тревожным признаком того, что в организации и поддержке военных и террористических атак может быть задействована частично или полностью вся глобальная сеть ИГ, что придает гораздо больше устойчивости и облегчает процесс.

В итоге, автор подводит все к выводу, что понимание того, что представляет ИГ сегодня, важно для тех политиков, кто планирует бороться с терроризмом — что они уже не те, что были в Ираке и Сирии, что «открытие Африки»помогло ИГ приспособиться к внешнему давлению и в значительной степени реализовать свой потенциал в качестве глобальной сети, глобального государства и перейти на новый уровень и новые методы организации терактов и военных действий. И игнорирование этой реальности приведёт к тому что ИГ снова будет на первых ролях в новом возникшем кризисе, отвлекая силы США от других критичных направлений и политических вопросов.

Вот только как именно бороться с ИГ здесь и сейчас статья не указывает и никакой конкретики не приводит, и можно понять почему — потому что вопрос это крайне сложный. Действовать теми же методами, с привлечением того же количества ресурсов что в Ираке и Сирии, но на территории уже гораздо большего количества стран, тем более в Африке США уже не смогут, по крайней мере так чтоб не ослабить себя фатальным образом перед Китаем, Россией, Ираном и другими, кто с нетерпением ждёт их малейшей слабости. А других хотя бы столько же эффективных мер по борьбе с террором в их арсенале нет. Да и у этих эффективность весьма сомнительна, учитывая что вместо борьбы с терроризмом в двух странах приходится это делать за малым что не в двадцати.

По сути, ИГ не только не потерпело поражение в 2019 г — оно предстало в гораздо более опасной версии себя, с которой пока что вообще непонятно что делать и как с этим жить дальше. И, в отличии от Аль Каиды, ИГ имеют во главе сакральную фигуру (халифа) который имеет право отдавать приказы всем и в отношении приказов которого разногласия недопустимы, и систему единого руководства и командования — что открывает дорогу к возможности вести организованные и хорошо скоординированные боевые действия сразу на нескольких фронтах и на глобальном театре боевых действий, и это многократно усложняет ситуацию. Потому борьба с ИГ в глобальном проявлении будет куда сложнее чем все то, что было до этого — хотя бы потому что не совсем понятно, как именно её вести, какими методами и какого результата ждать.