Эта часть является одной из наиболее важных, так как в ней подробно раскрываются трудности, с которыми столкнулись США во время оккупации Ирака, этапы развития движения инсургентов в 2003 году и не очень действенные меры борьбы с ним.

5. Пентагон против инсургентов.

Изначально Рамсфелд и его команда не придавали проблеме повстанцев какого-либо серьезного значения — после разгрома иракской армии весной 2003 года она полагали что основная угроза уже ликвидирована, а продолжают единичные нападения скрывшиеся баасисты, связанные с Аль Каидой террористы и тому подобная публика, не способная представлять серьезной опасности для сил США. Всю весну и лето силы американской разведки и службы безопасности были брошены на поимку самого Саддама Хуссейна и ведущих функционеров его режима, ориентировки на которых распостранялись в виде колоды карт, а так же военных, учёных, интеллигенции, подозреваемых в лояльности режиму Саддама. Надежды, что это принесет мир стране, оказались напрасными. В июле 2003 года начались первые организованные нападения на американские войска, в августе в Багдаде были взорваны посольство Иордании и представительство ООН, и все это показывало, что дело принимает очень нехороший оборот. Громкие слова «партизанская война и диверсии» пока что ещё никто не произносил, но сама идея уже витала в воздухе.

В конце августа Дональд Рамсфелд прокомментировал все эти взрывы и нападения как действия недобитых баасистов, террористов и прочих, охарактеризованных им как «отчаявшиеся фанатики», чье окончательное поражение — всего лишь дело времени. Но то, что дело имело куда более серьезный характер, понимал даже Рамсфелд. Одно дело пугать с высоких трибун широкие народные массы баасистскими недобитками и террористами Аль Каиды, а другое дело — иметь дело с ними непосредственно. Тут-то американское командование вплотную столкнулось с тем фактом, что они даже отдаленно не представляют, что происходит в иракском подполье. Внутрь него не только не удалось заслать своих агентов или информаторов, но и военное командование признавало, что у инсургентов и разведка налажена гораздо лучше, чем у американцев, и данных у них о передвижениях и местах базирования военнослужащих США гораздо больше, и, судя по всему, они обладают и очень внушительной сетью информаторов — начиная от иракской полиции и заканчивая недовольными служащими министерств или даже работниками Зелёной Зоны — особо охраняемого сектора в центре Багдада, где располагалось высшее американское командование.

Тут мы сделаем небольшое лирическое отступление. Достойно внимания то, что рассказы сотрудников ЦРУ находят своё подтверждение и с другой стороны, от самих инсургентов, причем эти моменты во многом стали известны гораздо позднее, чем вышла статья Сеймура Херша. Известно, что основное большинство значительных впоследствии инсургентских групп Ирака изначально возникли в апреле-мае 2003 года, ещё во время активной фазы вторжения США, вот только возникли они в виде основного идейного ядра, и представляли собой компании по 20-30 человек, а если где было уже человек 50 — то это уже являлось великим войском. Контингент тоже был соответствующим — состоящим из профессиональных искателей приключений, идейно мотивированных и узкого круга их знакомых, родственников и «вместе в одну мечеть ходим». О какой-то серьезной народной поддержке, внутренней организации, запасах оружия, плане действий и стратегии говорить не приходилось. Иракцы вовсе не спешили присоединяться к инсургентскому движению, даже очень недовольные предпочитали тревожные разговоры о судьбах родины у себя на кухне (а многие предавались этому занятию все время с 2003 года по 2011 включительно). И эти проблемы только что появившимся группам предстояло решить ещё до того, как они приступят к каким-либо решительным действиям.

Так же этих появившихся групп было великое множество, причем многие из них существовали очень недолго, и известны только по опубликованным заявлениям о своём возникновении или же об обстреле там-то и там-то. Многие люди сбивались в ячейки по 3-4 человека и искали, к кому бы примкнуть. Множество групп или разваливались спустя небольшое время, или же слились с более крупными и организованными. Кто-то погибал. Кто-то попадал в тюрьму.

Внешне этот процесс выглядел как серия разрозненных и бессистемных нападений на войска коалиции США, иногда кончавшихся неудачей, иногда на первый взгляд вообще не имевших какого-то смысла. Зато заявления об образовании и обстрелах создавали иллюзию присутствия в стране массового подпольного движения. Природа этого явления так же была неизвестна — многие видели в том участие военных командиров и соединений партии Баас, хотя большинство из них уже давно были в эмиграции в Сирии и Ливане, но хаос разрозненных нападений свидетельствовал как раз о том, что речь идёт не о военном командовании, а о народной самодеятельности, когда люди с плохой подготовкой и неясным представлением о цели и задачах сначала делали, а потом уже думали.

Но к июлю-августу 2003 года организационный хаос наконец был относительно преодолен, что ознаменовалось уже серией крупных и организованных взрывов и нападений. К сентябрю стало ясно, что мелкие атаки весны и начала лета оказались не так уж и безобидны, как то казалось поначалу.

Обо всем этом, но уже со своей стороны баррикады говорит и один из военных аналитиков, которых цитирует Херш. По его словам, осенью 2004 года ошибка Пентагона, неооценившего народжающуюся иракскую партизанщину стала очевидной, так же стали очевидно непригодными и те меры, которыми спустя рукава пытались бороться с данным явлением. Война привела к маргинализации целых слоев населения — помимо уволенных отовсюду бывших саддамовских военных и сотрудников полиции и идейно убежденных диверсантов (т.е. террористов) в рядах потенциально опасного населения оказалась и обедневшие люди, лишившиеся работы в военной суматохе, и преступники, выпущенные Саддамом по амнистии 2002 года. И эти люди, лишившиеся всего — начиная от уволенных военных и заканчивая криминальным элементом, стали расходным материалом в руках настоящих руководителей партизанского движения и предводителей вооруженных групп, о которых американцам было известно ровным счётом ничего, кроме слухов сомнительного содержания.

Аналитик сказал, что большинство задержанных за нападения на американских военнослужащих в 2003 году были просто отчаявшиеся люди, которым кто-то заплатил пару сотен долларов за то чтоб они взяли оружие и начали стрелять в сторону американцев.

«Они не настоящие повстанцы. Они всего лишь наняты теми, кто организует партизанское движение. Настоящие повстанцы тратят три-четыре месяца, чтобы понять логику наших действий и придумать, как с ней бороться. Если для этого надо нанять отчаявшегося парня и поручить ему напасть на нашу колонну, чтобы посмотреть, как американцы ведут себя в таких случаях, они так и поступают»…»по-настоящему умные враги только начинали включаться в борьбу».

Слова аналитика так же подтверждаются фактами, известными нам о инсургентах Ирака. Как было сказано выше, все группы, являвшиеся впоследствии значительными, как таковые появились весной 2003 года, и официально заявили о своём существовании осенью 2003 и зимой-весной 2004 года. Причем данное объявление содержало не только название и цели группы, но и принятие ответственности за ряд деяний совершенных ранее, в том числе и за те, что широко обсуждались в международных СМИ. То, что действительно серьезные люди не спешили публично объявлять о своих свершениях на ниве борьбы о оккупантами и то что они наконец-то это сделали, свидетельствовало о нечто большем, чем просто сообщение что такая-то группа существует и активна. Прежде всего, серьезных людей от несерьёзных отличало тщательное отношение к организации деятельности и ее подготовке. И открытое объявление говорило прежде всего о том, что подготовка завершена, организация налажена, выстроен какой-никакой аппарат безопасности, раз открытое объявление не грозит разоблачением и ликвидацией, ну заодно осознано, что американская разведка работает так, как будто у нее семь пятниц на неделе, а пятница в Ираке — выходной день.

Для США ситуация складывалась безрадостно. Саддам свергнут, его армия прекратила своё существование, и тут нарисовался новый противник, о котором нет никакой информации и разведданных, причем от этого противника с каждым днём все больше и больше неприятностей. Все попытки произвести разведку или собрать какую-то информацию, или обернулись неудачей, или же дали ничтожно малый результат.

И как сказали Хершу работники ЦРУ, Рамсфелд и его помощник Кэмбоун нашли выход из ситуации в том, чтоб всеми имеющимися методами оказать давление на содержащихся в американских тюрьмах арестантов и в целом подозрительных лиц, которые возможно могут быть связаны с инсургентами, ради получения информации об этих самых инсургентах. Работа в этом направлении началась в августе 2003 года, когда в Багдад прибыл генерал-майор Джеффри Миллер, начальник печально известной тюрьмы Гуантанамо. Цель его визита звучала в лучших традициях черного юмора — избавить иракские тюрьмы от гнусного саддамовского наследия, и установить в них систему, соответствующую правам человека. Можно было бы в этом моменте и посмеяться, если бы те самые «права человека» не оказались гораздо страшнее того, что творилось в тюрьмах при Саддаме.

Генерал Тагуба свидетельствует в своём докладе, что именно Миллер убедил руководство военных сил США в Ираке передать все тюрьмы под начало военной разведки. Так же генерал Тагуба приводит слова Миллера о том, что пребывание узника в тюрьме должно стать частью процесса, облегчающего проведение допросов. Уже одна эта фраза заставляет задуматься, что же это за процессы такие, и чем именно они должны были облегчать допрос. Так же по ряду других свидетельств Миллер описал те самые процессы, что должны были облегчать допрос — те же самые методы что принимались в Гуантанамо, такие как лишение заключённых сна, пытка холодом, «стрессовые ситуации». Никаких моральных и юридических препон в этом деле Миллер не видел, потому что так собирались допрашивать не официальных военнопленных, а лиц, причастных к терроризму, на которых, по мнению США, не распостранялись правила Женевской конвенции и гуманное обращение с узниками. Все это было санкционировано распоряжением Рикардо Санчеса, одобрившего такие методы допроса как лишние сна и фиксирование в неудобных позах.

Именно эта программа, как и рекомендации Миллера и были применены в Абу Грейб — причем ещё в более жёстком виде, чем в Гуантанамо. Персонал, непосредственно имевший общение с заключенными получил инструкции, как именно физически и психологически вести себя с людьми. Сотрудникам военной разведки, непосредственно работавшим в Абу Грейб и военным полицейским, которые, по словам источников Херша, представляли из себя не очень сообразительных людей, призванных в армию из глухой американской глубинки, прямо указали что никаких ограничений больше нет, что они участвуют в важной и секретной программе, о которой никто никогда не узнает, потому они могут творить все, что им вздумается. Главное, чтоб узники были морально сломлены и готовы к допросам.

При этом, как мы увидим далее, происходящее в Абу Грейб было не просто чьей-то пыточной самодеятельностью, несчастных узников пытали именно тем образом, какой считался наиболее унизительным для арабов. Методы воздействия на узников были очень похоже на то, что обсуждалось среди политиков команды Буша перед вторжением в Ирак, после чтения разного рода пособий и исследований по арабской психологии. В этих пособиях и в этих разговорах акцент делался на то, что арабы крайне чувствительны к унижениям сексуального характера, особенно публичным. Обуславливалось это тем, что арабы по природе своей очень стыдливы, и сфера интимных отношений является частным делом каждого человека, а не публично обсуждаемым являением. Общение между мужчинами и женщинами подчиняется строгим правилам, мужчины и женщины обязаны скрывать определенные участки своего тела (аурат), публичное обнажение — вещь немыслимая, под запретом любые публичные проявления романтики и близости. Поэтому, как предполагали американцы, если заставлять человека нарушить все эти строгие установления и правила, то этим можно причинить ему сильные моральные страдания.

Отдельно обсуждался особенно «любимый» для США вопрос гомосексуализма. В арабской культуре, построенной на мужском доминировании, гомосексуализм являлся вещью презираемой, и в уличенный в этом считался не только не мужчиной, но и не человеком вовсе. Потому если человека публично подвергнуть чему-то из этой области, то этим его можно очень эффективно унизить, сломать психологически, уничтожить как личность. Так же упоминались и такие качества арабской психологии, как страх перед унижением и понимания языка только грубой силы. И пытки в Абу Грейб были построены именно таким образом, чтоб надавить на эти болевые точки каждого иракца.

Так же отдельной статьей шло фотографирование узников во время издевательств и в унизительных положениях — делалось это для того, чтоб таким образом вербовать из них информаторов, которых впоследствии можно будет засылать в группы инсургентов для подрывной работы и шпионажа — под страхом показа постыдных фотоснимков его родным, друзьям и коллегам.

Поскольку данная программа являлась секретной, то работавшие в рамках ее люди приходили в Абу Грейб на допросы и давали инструкции охранникам в гражданской одежде, как переводчики, служащие и так далее. Они же в основном и заправляли тем, что происходило в блоке 1А. Так что ничего удивительного, что данная ситуация совершенно выпала из поля зрения генерала Джэнис Карпински, которая была не посвящена в данную программу, и все разоблачения стали для нее полной неожиданностью.

Поначалу в этой программе, по приглашению Рамсфелда, участвовали и ЦРУ, однако вскоре их представители заявили о недовольстве и выходе из дела. По их словам, все начало превращаться в какой-то абсурд. Жесточайшие меры воздействия, какие должны были использоваться в единичных случаях, применялись массово, и не к каким-то признанным душегубам, а к брошенным в тюрьму по каким-то подозрениям людям, причем не то что не было доказательств их причастности к чему-то, так ещё им и не было предъявлено никаких обвинений. Многие угодили под пыточный конвейер только лишь потому, что они были чьими-то родственниками.

Так же высказывались вполне закономерные опасения того, что чем больше будут применяться пытки, тем больше будет и шанс утечки информации о секретной программе правительства, и это может вызвать огромные репутационные проблемы для США и миссии по установлению демократии. Однако же Рамсфелдом и Кэмбоуном, и подчинёнными им сотрудниками это соображение почему-то игнорировалось — рассчитывали на то, что прошедшие через издевательства иракцы будут молчать о случившемся до конца дней своих.

Что же касается эффективности программы как средства достижения поставленных задач, то сотрудники ЦРУ сообщили что в ходе нее удалось получить какие-то четкие сведения, вырванные у узников под пытками, и американцам стала видна более-менее ясная картина касательно того, что происходит среди инсургентов в Ираке, и что примерно они из себя представляют. Однако как оказалось позднее, сведения эти были скорее общеобразовательного характера, чем конкретного, и на их основании нельзя было начать какой-то эффективной борьбы с инсургентами. Вопрос достоверности показаний так же был неясным, потому что часто люди намеренно наговаривали на себя, или же рассказывали выдуманные вещи, желая поскорее избавится от мучений. Так же многие, будучи непричастными к подпольной деятельности, пересказывали своим мучителям не то, что знали или видели лично, а слухи и сплетни ходящие среди иракцев, несущие в себе крайне искаженное представление о действительности.

Все это закончилось ровно так, как это и предполагали скептики из ЦРУ. Сначала сведения о творящихся ужасах стали достоянием иракского народа, и истории о них передавались из уст в уста, мало способствуя росту уважения к американской демократии, потом ещё и Джозеф Дарби увидел на компакт-диске фото издевательств, и обратился с ними в отдел криминальных расследований при армии США. Отдел начал рассматривать это дело, посчитав его серьезным нарушением. И чуть позже о случившимся узнал Рамсфелд и его помощник, и все остальные. Начало этого расследования поставило Пентагон в очень неудобную ситуацию. У них не было ни полномочий, ни способов воздействовать на отдел криминальных расследований так, чтоб они замяли это дело, так же они были обязаны хранить молчание о существовавшей программе. Выход был найден очень быстро — виноватыми назначить охранников, которые с явным удовольствием мучили заключенных, их психические нарушения, дурное воспитание и распущенное поведение, и представить это как печальный инцидент, исключительный для армии США. Словом, крайними решили назначить резервистов из военной полиции и генерала Карпински как их непосредственного руководителя.

Но тут тоже все пошло наперекосяк. Джэнис Карпински оказалась дамой решительной, генеральша все же, и она прямо заявила о вмешательстве военной разведки в работу тюрьмы, и активное взаимодействие с охраной и законченными как раз в том блоке 1А, где и происходили все нарушения. Сами обвиняемые из военной полиции откуда-то оказались в курсе, что они работали в рамках тайной программы по облегчению допросов путем физического и морального давления на заключенных, и заявили о том во всеуслышание. По мнению ЦРУшников, это тоже было доказательством провала и некомпетентности их конкурентов из Пентагона, потому что в курсе проводимой программы, да и вообще в курсе всего происходящего, оказалось слишком много людей из числа тех, кому вообще ничего знать про это не следовало. А после публичного оглашения факта проведения расследования в отношении военнослужащих из Абу Грейб за превышение служебных полномочий утечка информации в прессу была только вопросом времени.

Но тут тоже все пошло наперекосяк. Джэнис Карпински оказалась дамой решительной, генеральша все же, и она прямо заявила о вмешательстве военной разведки в работу тюрьмы, и активное взаимодействие с охраной и законченными как раз в том блоке 1А, где и происходили все нарушения. Сами обвиняемые из военной полиции откуда-то оказались в курсе, что они работали в рамках тайной программы по облегчению допросов путем физического и морального давления на заключенных, и заявили о том во всеуслышание. По мнению ЦРУшников, это тоже было доказательством провала и некомпетентности их конкурентов из Пентагона, потому что в курсе проводимой программы, да и вообще в курсе всего происходящего, оказалось слишком много людей из числа тех, кому вообще ничего знать про это не следовало. А после публичного оглашения факта проведения расследования в отношении военнослужащих из Абу Грейб за превышение служебных полномочий утечка информации в прессу была только вопросом времени.

• Хронология развития событий в Абу Грейб, которую приводит Сеймур Херш, полностью совпадает с известной по совершенно иным источникам хронологией развития инсургентского движения в Ираке — с момента его зарождения весной 2003 года, резкой активизацией в начале второй половины 2003 года, и после этого — начало пыток в Абу Грейб в октябре 2003 года, после визита начальника тюрьмы Гуантанамо в Багдад.
• Как ясно из имеющихся фактов, следующих из показаний узников, пытки в Абу Грейб имели систематический, а не спонтанный характер, заключённых пытали именно наиболее унизительным для них образом, так же заключенные говорят о присутствии на допросах тех самых «переводчиков из гражданских лиц». Так же пытки, применяемые в Абу Грейб очень значительно отличались от того, что обычно подразумевается под случаями жестокого обращения с заключенными нерадивыми охранниками. Это не пинки, затрещины, не приковывние наручниками к батарее, и даже не избиения до полусмерти или до летального исхода. Зато эти меры воздействия похожи на те, что применялись США в Афганистане и в Гуантанамо, и потому не возникает сомнения, что это — часть одной программы. Те же сотрудники Гуантанамо впоследствии вспоминали, что на ряде подследственных тестировались особого рода пытки, более жестокие, чем были приняты в этой тюрьме, но черезвычайно похожие на применяемые в Абу Грейб. Международные организации, занимающиеся наблюдением за правами человека так же подтверждают факт многочисленных злоупотреблений в тюрьмах Ирака, характер которых так же полностью соответствует всему вышеописанному.
• Точно такие же меры по отношению к узникам, как гласят многочисленные свидетельские показания и самих американцев, и иракцев, и афганцев, применялись не только в одном корпусе Абу Грейб, но и во всей тюрьме, и во множестве других американских тюрьмах в разных городах и даже странах. И тут не остаётся уже ничего иного, как говорить об общепринятой практике, распространенной повсеместно, и следователи с охранниками явно не все сами это придумали, а получали инструкции и приказы одного и того же характера из какого-то единого для всех них источника. Так же инциденты не были изолированы лишь в корпусе 1А тюрьмы под Багдадом, где содержались подозреваемые в повстанчестве и терроризме, как их представили в свете всплывших фотографий. Пытки применялись и в других корпусах, и к заключённым, попавшим в тюрьму по уголовным статьям, и просто как следственные методы допроса вне тюрьмы. Все опять же, выглядело как существование какой-то инструкции об обращении с иракцами максимально жёстким методом.
• Несколько позже были обнародованы и те самые распоряжения, о которых говорил Херш, датированные августом 2002 года в виде служебных записок. В них говорилось, что арестованных, подозреваемых в терроризме допустимо пытать, если они не граждане США, и дело происходит не на территории США, а в той стране, где нет законодательного запрета на пытки, как например в Ираке, Афганистане или на арендованной США кубинской базе в Гуантанамо. Так же подвергалось корректировке выходящее в юридическое определение «пытка». По мнению сотрудников Рамсфелда, пыткой могло считаться лишь такое воздействие, которое может причинить такую боль, что способна привести к смерти. Все то, что к прямому летальному исходу не приводит, как например лишение сна, пытка утоплением, побои, фиксирование в неудобной позе часами, издевательства, унижения, в том числе религиозного и сексуального характера, изнасилование — пытками, по их мнению, вовсе не является, а может быть вполне допустимой мерой воздействия на заключённых. И это было в ходу до тех пор, пока в 2009 году президент США Барак Обама не отменил все эти пыточные записки, аннулировав разом все распоряжения в этой области, изданные с 2001 по 2008 год.
• Помимо этого, есть также и соображения, что все эти издевательства были так же своего рода экспериментом по моральному слому иракцев и выработки более эффективной методики ломки заключенных-арабов.
• Что же до поведения охранников, непосредственно участвовавших в издевательствах, то оно менее всего походило на людей, занятых каким-то хулиганством или чем-то запрещённым. То, что заключённых нельзя бить, унижать, насиловать, заставлять совершать святотатство — каждому разумному человеку известно и без объяснений, однако та открытость, с которой все творили, свидетельствует как раз о том, что военнослужащие были уверены что совершают дозволенные вещи, и не понесут за это никого наказания. Так же совершенно все они говорят о похвале за хорошо выполненную работу, и о том, что они неоднократно получали инструкции от представителей военной разведки о том, как им вести себя с узниками.
• Уже упомянутый нами сержант Джавел Дэвис в своих показаниях так же сообщал, что люди из военной разведки давали прямые приказы о применении силы к конкретным узникам — например сделать кого-то более податливым перед допросом, и устроить ему «худшую ночь в его жизни».
• Один из американских военнослужащих, сержант Сэмюэл Прованс в интервью американскому изданию ABS рассказал, что на самом деле пытки в тюрьмах Ирака, и не только в Абу Грейб являются банальным делом, в них участвуют сотни военнослужащих США, и что в его присутствии представители военной разведки давали приказы выбивать показания из задержанных с применением силы.

Из этого мы можем заключить, что если расследование Сеймур Херша и содержало в себе какие-то ошибки или неточности, в общей сути оно было верным, так как рассказанное его собеседниками полностью соответствовало реальной (а не преподносимой в сми того времени обстановке в Ираке), четко выводился перечень задач, стоящих в этой обстановке перед силами США и методам их решения, что и нашли своё воплощение в иракской тюрьме. Мнение о том, что в тюрьмах Ирака массово распространились пытки одного и того же характера, применяемые массово и системно, обусловлены развлечением охранников, выглядит слишком натянутым, и вызывает гораздо больше вопросов, чем ясности.

В том, что нарушения в Абу Грейб не были преступлениями обычных лиц, а являлись сложившейся системой, не сомневались очень многие даже в США. Так например две правозащитные организации «Союз США за гражданские свободы» и «Хьюман Райтс Фест» подали в суд на Дональда Рамсфелда как на несущего личную ответственность за пытки афганцев и иракцев в тюрьмах, ссылаясь на его же собственный приказ 2002 года, где даётся разрешение на «особые методы воздействия» на подозреваемых в терроризме.

Усомнились в том, что случаи в Абу Грейб это всего лишь проделки охранников даже в Сенате и Конгрессе США. Ряд сенаторов, в том числе и будущая кандидат в президенты США Хиллари Клинтон напрямую связали приезд генерала Миллера в Багдад в августе 2003 года с последующими зверствами в тюрьмах, и обвинили Рамсфелда в том, что он скрывает подлинную суть визита начальника Абу Грейб и какие именно распоряжения были им отданы руководству на местах. Свой протест и требование расследовать причастность правительства США и Пентагона выдвинул сенатор Джон Маккейн, сам бывший военнопленный в годы Вьетнамской войны. Некоторые сенаторы высказались за необходимость полного сноса здания тюрьмы.

Так же можно понять и логику сотрудников ЦРУ, решивших рассказать Сеймуру Хершу о происходящем в Абу Грейб, пусть даже в ущерб секретности, какую они должны были соблюдать. Многие из работников ЦРУ действительно очень серьезные специалисты своего дела, и они хорошо понимали о последствиях такой утечки, особенно во влиянии на общественное мнение в Ираке, в самих США, да и вообще во всем мире. И лучше было сделать это следствием ошибки, непрофессионализма или пусть даже порочной сущности отдельных людей, таких как Рамсфелд и Кэмбоун, чем изъяном всей американской системы, которая, с одной стороны, несёт демократию, а с другой — практикует такие пытки, до которых мало какой диктаторский режим додумается.

Возможно, в какой-нибудь другой стране дело и дошло бы до обстоятельного разбирательства, но в данном случае правительство Буша-младшего было заинтересовано в том, чтоб скандал был замят, программа по выбиванию показаний пытками функционировала и дальше, а потому идея отправки Рамсфелда в отставку не нашла поддержки у президента. Рамсфелд даже принес публичные извинения — но только за то, что инцидент был в его оборонном ведомстве, а он, как руководитель, недосмотрел. Даже сам Буш во время визита в Иорданию извинился перед Ираком и всеми арабами за Абу Грейб. И посчиталось, что этого достаточно, чтоб замять во вопрос о причастности правительства США к пыткам, правда, как мы увидим далее, иракцы вовсе не сочли эти извинения достаточными, и для них они прозвучали как издевательство. Народ требовал крови — и требуемое было ему представлено.

Некоторые из американских независимых СМИ провели социологические опросы в Багдаде, которые показали что иракцы в большинстве своём совершено не удовлетворены извинениями Буша и Рамсфелда. По мнению иракцев, от извинений лично им было ни холодно не жарко, после таких издевательств одними извинениями не отделаешься. Так же не возникало сомнений ни у кого, что в Абу Грейб все происходило с ведома и одобрения правительства США и высшего военного командования. И что судить будут только каких-то рядовых, которые по сути были всего лишь орудиями исполнения преступных приказов, так же никого не устраивало.

Впрочем тут тоже не надо полагать, что эти рядовые являлись невинными жертвами и козлами отпущения за злодеяния высшего начальства. Как показывают факты, они издевались над своими жертвами с большой радостью и удовольствием, и их совершенно не мучила совесть за то, что они совершают.