Статья изначально была написана для проекта Islamic Policy
О том как формировалась ныне существующая партизанская стратегия ИГ, кто ее придумал и какие достижения она уже имеет на своем счету.
Борьба США с инсургентами удалась, процентов так на 99. К 2011 году повстанческое движение Ирака практически перестало существовать — и это факт, пусть даже и очень неприятный. И виной тому стали не массовые посадки в Абу Грейб (2003 — 2004 годы), не тотальный погром занятых повстанцами городов и весей (конец 2004 — начало 2005 года) и даже не зверства шиитских зондеркоманд против суннитского населения. Средство это было не столь кровавое, но от того не менее действенное и при этом старое как мир. За счёт того, что политическая позиция и политическая программа большинства иракских групп была крайне эфемерной и не распространялась дальше изгнания оккупантов из Ирака, то многим из этих групп была предложена своего рода сделка — участие в политическом процессе в Ираке на правах парламентской и политической оппозиции — взамен за прекращение боевых действий и борьбу со столь досаждавшими американцам террористами. На такой сценарий согласились очень многие, во многом по причине того, что многие были подвержены националистическим настроениями и видели о оккупационном режиме, что США посадили в Багдаде, таких же иракцев, как и они, а это значило что с ними компромисс искать можно и нужно.
Вторая причина была в том, что несмотря на все просчеты в своей политике и стратегии, США были и продолжали оставаться очень грозным противником, борьба с которым потребует очень много крови, и займёт очень много времени, а если конкретно — то неопределенное количество лет. А к таким жертвам был не готов почти никто. И таким образом, состоялось полюбовное соглашение. США получили фактически полное прекращение боевых действий против себя, повстанцы получили право (а точнее — иллюзию права) бороться легально и цивилизованно, а не с гранатомётом под кустом, а мнение ирхабийн, за сей счёт собственно все и решалось, никто естественно спрашивать не стал.
При таких обстоятельствах конечно очень странно слышать о провале стратегии США в борьбе с повстанческим движением Ирака — становится непонятно, откуда именно этот провал взялся, на фоне таких, казалось бы успехов? Это до сих пор неясный момент, в силу того что большинство его обходит стороной. Что произошло, и чья именно заслуга этот провал?Все потому, что хоть мнения ирхабийн никто и не спрашивал, именно их стараниями успех США по нейтрализации партизанщины превратился в неудачу и поражение. В силу того, что одна маленькая, но очень гордая группа террористического характера не только была готова вести войну с американцами хоть до конца времен, но и начала свою собственную политическую игру, суть и замысел которой и американцы, и все остальные слишком поздно поняли. Более того — полного понимания и того, что было тогда, и того что происходит сейчас, нет до сих пор.
Интересной особенностью ИГ, начиная с бытности джамаатом Таухид валь Джихад и до сию пору, была их политическая программа. Каковая, если вкратце, предполагала не только борьбу с американцами и их ставленниками, но свой собственный приход к власти в Ираке, частично или полностью, как результат, или как один из инструментов дальшнейшей деятельности, в которой группа никогда не намеревалась ограничиваться только лишь одним Ираком. Логика этого плана была очень проста — после свержения американцами Саддама Хуссейна, иракский, образно выражаясь, трон остался совершенно бесхозным, и достойных претендентов на него не было. Поставленное США оккупационное правительство было ясное дело нелегитимным в деле иракского, опять же образно выражаясь, «престолонаследия», стало быть место пустует — и все желающие могут дерзать, если им на то хватит наглости.
Наглости как раз хватало с избытком, но помимо этого пришлось обдумать такие вопросы как свой собственный будущий гос.строй и его практическая реализация в разных областях жизни, со всеми сопутствующими тонкостями, создание под все это соответствующего аппарата, как военного, так и гражданского, и вступление с США и их союзниками не только в чисто военное и локальное, но и в идеологическое и глобальное противостояние, с полной невозможностью каких-то компромиссов, так как линия конфликта проходила как раз по самым ключевым интересам друг друга. Означало это, что противостояние будет невероятно сложным, и успеха в нем можно будет достичь лишь поэтапно, на протяжении долгого времени, и на этом пути придется видеть как победы, так и поражения — как бы это не било по собственному самолюбию.
Именно такая постановка вопроса, совершенно инновационная среди всех иракских инсургентов и привлекла к группе огромное количество дельных сторонников и послужила толчком к ещё одной волне распространения в Ираке исламистских и джихадистских идей. В этом и заключается разгадка, почему ещё в самый ранний период существования группы к ней присоединились некоторые из бывших саддамовцев, что ранее являлись военными и сотрудниками спецслужб. Потому что эти люди привыкли мыслить практично, и им нужна была не эфемерная борьба «за изгнание американцев, а там посмотрим», а конкретная цель и новый порядок, который должен был придти на смену США и тому режиму, что они установили — пусть даже его установление и будет одной сплошной чередой кровавых трагедий и испытаний, много пути просто нет. И одним из непременных условий этого порядка должна была стать жесткая идеология, которая, с одной стороны защитит общество от тлетворного влияния западной цивилизации в каком бы то ни было виде, а с другой — даст ему мощный толчок к развитию в качестве определяющей силы во всей ближневосточной политике. То, что религия как раз хорошо подходит на роль этой идеологии, к моменту падения режима Саддама было яснее ясного дня, причем даже для самого диктатора с усами.
Пока что мы на этом и закончим данную тему, так как она нуждается в отдельном и очень долгом исследовании, и рассмотрим то, как такая позиция ИГ (под разными названиями в разное время) влияла на их противостояние с США и почему им удалось превратить успех США в неудачу. Это во многом заключалась в том, что противостояние носило не только военный, но и политический характер, и у группы всегда имелась альтернатива в действиях — если они не могли разгромить противника в военном отношении, они всегда могли это сделать на идеологическом поле, и в силу этого любое военное поражение, потеря городов и территорий, для группы не имело критического значения, и никак не подталкивало их к мысли о прекращении борьбы, скорее наоборот, направляло к стремлению взять реванш политический и идеологический. И вот это им вполне удавалось — по причине того, что США не могут вести конфликт с идеологиями, тем более когда этой идеологии 1400 лет, и которая вскоре после своего появления сокрушило две империи и распространилось на огромные территории.
Твердая вера в успех всего дела и привычка смотреть на все происходящее как на совершенно неизбежные на этом пути трудности и испытания, которые вполне решаемы, позволяли ИГ искать и находить все новые и новые методы и решения даже в таких ситуациях, где у многих других бы опустились руки. А тогда, на момент угасания иракского повстанчества, в 2007 — 2008 годах, ситуация была именно такой, очень близкой к катастрофе. Потеря всех территорий, много погибших и попавших в плен бойцов, предательство тех, кто считался друзьями, упрёки и обвинения со всех сторон, даже от единомышленников — у Танзим Каида и ИГИ не было столь широкого фронта поддержки с сочувствующим из разных стран, как это есть сейчас. Но на тот момент, так же как и в наши дни, группа была своего рода отщепенцами с вызывающим поведением среди других джихадистских движений и групп и внутри Ирака, и за его пределами, их было очень легко винить во всех грехах и ошибках. То есть от людей, даже от очень многих братьев по религии, помощи ждать совершенно не приходилось.
И именно тут, когда победа США была так близка, и произошло то, что стало поражением, и полным провалом их стратегии — ИГИ не посчитали это поражением, не перестали считать себя государством, как это требовали от них многие другие, даже некоторые лица из центральной Аль Каиды. Не обращая внимания на то что люди говорят, сразу после изгнания в пустыню, группа собралась с силами и продолжила борьбу. И в военном отношении — в качестве нападений и диверсий, и в отношении политики. Именно тогда на сцену вышел аль-Фуркан и другие способы пропаганды, через которую ИГИ обрушились на главное оружие США — на ас-Сахву и на тех, кто начал участвовать в политическом процессе. Всеми возможными средствами до иракцев доносилось, что они никакие не спасители от терроризма (который впрочем суннитам Ирака и ничем не угрожал), а предатели, продавшие страну американцам, именно ас-Сахва обеспечила США победу после поражения 2006 года. Началось истребление лидеров ас-Сахвы и охота на рядовых бойцов, и все это создало ИГИ положение не потерпевших поражение от США и их союзников, а последним гордым оплотом суннитского сопротивления Ирака, держащегося в полном окружении враждебности, непонимания и недоверия. Знаменитое باقية (бакийя — с арабского буквально переводится как «остающееся», «то, что остаётся») берет своё начало именно с тех времен.
Ни потеря лидеров, ни многих бойцов и командиров, ни мирных людей не ослабило решимости ИГИ. Они продолжали действовать. А это означало что все планы США, все их погибшие и искалеченные военнослужащие, все интриги, все миллиарды потраченных долларов — все было напрасно и впустую, раз главной цели — прекращение деятельности противника и прекращение реализации им своих планов добиться не удалось.
И когда США уходили из Ирака, они уходили не как победители, и наверно даже не как проигравшие. Они уходили как бездарные и недальновидные политики, потратившие кучу усилий, и не добившиеся ничего. Ведь главный враг никуда не делся — он остался, пусть и затаившись, набираясь сил и планируя дальнейшие действия. ИГИ, пройдя через такой страшный опыт очень хорошо понимали, что это нельзя считать окончательной победой, и что впереди будут ещё и долгие противостояния, и большие жертвы.
То что произошедшее в 2014 году — это не окончательная победа, а лишь этап в борьбе, ИГ похоже что знало и понимало с самого начала. На что намекает фраза, сказанная Мухаммадом Эмвази (Джихади Джоном) в одном из видеорелизов — «Вы тогда ушли из Ирака, но вы обязательно вернётесь. Мы заставим вас вернуться». И собственно да — вернуться пришлось.
И если первый фактор поражения носил идеологический и политический характер, то второй был как раз практическим. Оценив свои сильные стороны и слабые стороны противника, ИГИ успешно навязали ему тактику, которая существует без изменений и по сей день — создать такое положение, при котором враг (США) тратит огромное количество материальных, финансовых и умственных усилий, на неясный и эфемерный результат, не позволяющий добиться окончательного успеха, тем самым истощая их. При этом собственные затраты на ведение войны — как в живой силе, так и материальные, должны достигать самого минимума, какой только возможен. И одной из причин этого успеха стали неожиданные решения, на которые мало кто бы пошел из банального самолюбия, самоуважения и из страха упасть в чужом мнении. Впрочем, есть ли вообще у ИГ самолюбие, самоуважение и страх упасть в чужом мнении — вопрос до сих пор не выясненный, но все указывает на то, что вышеперечисленное там отродясь не ночевало.
Как раз это отсутствие и было причиной того, что после удачной для США компании 2007 — 2008 годов, в ходе которой ИГИ понесли большие потери и были изгнаны из городов, подвергаясь многочисленными насмешкам со стороны даже других джихадистов за «слишком поспешное провозглашение государства», всех ожидала очень большая неожиданность — ИГИ принципиально изменили правила игры, приняв на вооружение совершенно новую стратегию, которой от них не ждал никто.
Факт смены стратегии ИГИ был известен исследователям давно, однако до самого последнего времени не было известно, как, кто и почему принял это решение — до тех пор, пока в одном из номеров издания ан-Наба от 12 октября 2017 года был назван автор этой реформы — министр обороны ИГИ Абу Хамза аль-Мухаджир, взрывотехник по специальности. Он никогда не был профессиональным военным, однако очень хорошо осознавал все преимущества и тонкости своего взрывного дела.
Столкнувшись с ударами со всех сторон от американцев, шиитов и ас-Сахвы, ИГИ встали перед неприятным фактом — продолжать борьбу в прежнем формате, то есть вооруженными отрядами, захватывать и удерживать территории было слишком затратным, нерациональным и могло привести к слишком тяжёлым потерям. Понимание этого и вынудило Абу Хамзу аль-Мухаджира пойти на радикальный и совершенно беспрецедентный шаг, тогда (да и сейчас — с точки зрения большинства людей) казавшийся чем-то невероятным, а то и вовсе полнейшим безумием — расформировать все полевые военные подразделения ИГИ, включая снайперские команды, и передти на чисто диверсионные методы бои — минометные обстрелы, засады, точечные ликвидации и самое главное — применение сву. Имеющиеся силы организации, по его замыслу, должны были пройти переобучение — и в прервую очередь научиться именно работе со взрывными устройствами.
Решение Абу Хамзы вызвало большие возражения, скепсис, и самое банальное недоумение, однако при поддержке главы ИГИ Абу Умара аль-Багдади оно было претворено в жизнь, и на момент марта 2008 года боевые отряды ИГИ были расформированы, и все бойцы перешли на нелегальное положение внутри городов и сел, находящихся под контролем противника.
Внутри города ячейки, занятые производством и применением взрывных устройств располагались следующим образом — они делились на три части, каждая из которых располагалась в разных домах в разных частях города, и как можно больше избегала связи и общения друг с другом. В одном доме располагалось непосредственное производство, там же находилось все необходимое оборудование, помещение представляло из себя что-то вроде небольшого заводского цеха. В другом месте базировалась команда по приведению устройств в боевое состояние, их установке и маскировке. Ещё одна команда занималась разведкой и нахождением наиболее подходящих мест для установки фугасов, а так же контролем и наблюдением за уже заминированными участками. Самое важное условие в этой работе было соблюдение тщательной конспирации и избегание любого обнаружения.
Таким образом началась принципиально новая фаза в противостоянии ИГИ и их противников, длившаяся в течении двух очень трудных лет — до 2010 года. Те, кто изначально в штыки воспринял неординарное решение Абу Хамзы аль-Мухаджира, вскоре очень быстро изменили своё мнение, поскольку эти новые меры оказались на редкость эффективными.
Мир стал свидетелем невиданной изобретательности ИГИ в плане конспирации, диверсионных действий и разработке самых разных типов СВУ. Массовое распространение взрывных устройств вызвало огромный ущерб в рядах США и правительственной армии Ирака, потери были минимальны. Попутно усложнилась борьба властей с террористической деятельностью, поскольку перед ними встали две проблемы — это выслеживание тщательно законспирированных ячеек и доказательство причастности кого-либо из задержанных к подрывной деятельности. Что создавало очень большие дополнительные трудности и затраты, разбирательства дел затягивалось на месяцы, тюрьмы переполнялись, и неразбериха была благодатной почвой для освобождения за взятки.Но минная война требует довольно объемных и особенных знаний, обучение которым проходят бойцы ИГ. Известно, что в их умения входят основы конспирации, которые делают их неотличимыми от обычных горожан, а так же терпение и наблюдательность в определении мест сбора и маршрутов следования противника, благоприятных для атаки, технические навыки, необходимые для выбора нужного типа взрывного устройства, в зависимости от того, какие транспортные средства использует противник — танки, хаммеры, или же обычные автомобили, а так же для того чтоб должным образом подготовить и разместить устройства. Любая ошибка может навредить самим взрывникам, а не их противнику. В результате проявилось большое количество имеющих соответствующую квалификацию военных оперативников, способных предугадать действия и движения противника, а затем выбрать нужное место и нужный тип устройства.
Так же опыт компании 2008 — 2009 годов выделили наиболее предпочтительные для ИГИ типы СВУ. Прежде всего это контролируемые взрывные устройства, где для приведения в действие в нужный момент оператор подаёт детонирующий сигнал через электронное устройство (требуются хорошие знания в области электроники). Хорошую репутацию заслужили и мины-ловушки, установленные в домах или в других привлекательных для противника местах, и детонирующие если на них наступить, или задеть. Работают такие устройства на локальных батареях, подающих сигнал на детонатор. Одна такая батарея может прослужить до двух лет. Такие устройства могут представлять опасность и для самих подрывников — если установлены в неподходящем месте, или место установки забыто, то есть риск что на нем взорвется кто-то не из тех, что нужно.
А вот минные поля зарекомендовали себя крайне отрицательно. Неконтролируемые взрывные устройства, зарытые в землю, мало того что лёгкостью монтажа плохо сказываются на инженерной квалификации и навыках взрывников, так ещё и легко обнаруживаются противником, сразу после двух-трех взрывов, после чего поле легко обезвреживается. Надолго такие коммуникации задержать противника не могут, помимо этого затрудняют и собственные передвижения, так как есть риск и самим подорваться на этом поле. Однако минные поля приносят пользу, когда они расположены в зоне огневой досягаемости и обстрел мешает работам по разминированию, или когда надо прогнать противника с определенной дороги.
Использование всех этих методов привело к тому, что даже изгнание из городов и военные неудачи не прекратили полностью боевых действий, на борьбу с ИГИ и их техническими ноу-хау продолжали тратиться значительные усилия и средства, но в данном случае это уже больше походило на бой с тенью, так как противник был фактически неуловим, в отличии от СВУ, постоянно возникающих то тут, то там.
На особо крупные или значимые объекты проводились так же и атаки истишхади, для чего использовался самый банальный гражданский автотранспорт, начиная от грузовиков и автоцистерен, и заканчивая легковушками. Никаких дополнительных модификаций, типа установки брони, не производилось, что очень и очень затрудняло обнаружение муфахахата среди обычных транспортных средств.
Неожиданное решение Абу Хамзы привело не к признанию поражения, как это могло показаться многим, на волне успехов 2005 — 2006 годов, а новой стратегией, выработанной под действием внешних обстоятельств. По сути это было возвращение к образу деятельности 2003 — 2004 годов, когда СВУ и атаки истишхади были основным занятием группы, а полноценные боевые действия велись лишь на локальных участках, вроде Эль-Фаллуджи, Рамади, Самарры, аль-Каийма и Мосула. Разница заключалась только в том, что на момент 2008 года ИГИ располагали куда большими силами, возможностями и опытом, чем четырьмя-пятью годами ранее, и ущерб от их деятельности был намного качественнее.
Так же нельзя не отметить, что 2008 год и 2017 разделяют девять лет, и за эти годы ИГ прошли очень длинный путь. А следовательно, террористически-диверсионная война грядет гораздо более страшная, чем в 2008 — 2010 годах. Все указывает на то, что странное, на первый взгляд решение Абу Хамзы аль-Мухаджира снова взято на вооружение. Это и публикация в ан-Набе, вряд ли без большой необходимости стали бы вспоминаться события многолетней давности, и характер последних событий в Ираке, где уже неизвестно какая по счету «великая победа» превратилась в сомнительный и по большей части воображаемый успех.